Лилиан Трэвис - Сожжённая страна

Не успел киммериец подумать, что отдых сейчас был бы вовсе не лишним, как за нависающим выступом взору его предстало нечто совершенно неожиданное. Балкон, точнее, угол его, торчащий из стены пещеры. Ни рядом с балконом, ни чуть дальше не было видно никаких следов человеческого пребывания: как будто по воле неведомого чародея балкон сам собой начал вырастать из толщи камня. Или как будто камень поглотил дворец или особняк, оставив снаружи лишь уголок, где мог бы с трудом поставить обе ноги человек занимающий место гораздо меньше Конана. Но киммериец решил не тратить понапрасну время, теряясь в бесплодных догадках. Нашлось место для того чтобы передохнуть — вот и хорошо. Тем скорее он окажется снаружи.

Когда он, наконец, выбрался из пещеры, солнце уже клонилось к закату. Конан стоял посреди горного склона, покрытого той же непонятной субстанцией, напоминающей застывшую смолу. От тусклой темной поверхности не отражался ни один солнечный луч; как будто едва коснувшись, они пропадали в ее толще. Здесь не росло ни единого дерева, ни единой травинки. Однажды покинув эти места, жизнь не спешила сюда возвращаться.

Конан сразу понял, где находится: это была та самая Гора Скорби, о которой говорил старейшина. Оказалось что она цепью подземных переходов связана с потайным помещением в скале Змеиные Зубы.

Варвар поднялся на ноги и внимательно огляделся. Далеко внизу расстилались бесконечные пески. В стороне полуночного заката почти на самом горизонте виднелась граница черного и ослепительно-белого песка, четко как будто проведенная кисточкой писца. Похоже, даже бушующие в этих краях песчаные бури оказались не в силах разрушить эту границу.

В противоположной стороне на горизонте угадывалось неясное пятно — чахлая рощица, за которой располагалась деревня.

Чуть дальше в сторону восхода — еще одно, поменьше — скала Змеиные Зубы. Именно такой длинный путь он проделал сегодня под землей, перебираясь из одной пещеры в другую в поисках колдовского предмета, обладающего невероятной силой.

Конан был не тем человеком, который бросил бы задуманное на полдороге, но после такого полного событий дня, даже могучему варвару требовался отдых, да и желудок настоятельно напоминал о том, что со времени последней трапезы прошло немало времени.

Самое время вернуться в деревню и хорошенько набраться сил.

Киммериец принялся осторожно спускаться, что оказалось не так-то просто даже для него, выросшего в горах.

Склон, стоило сделать всего несколько шагов, оказался скользким подобно весеннему льду, кроме того, кое-где на темной поверхности виднелись трещины, края которых, казалось, были острей лезвия меча. У подножия виднелось углубление, заполненное удивительно прозрачной водой. Крохотное озерцо было достаточно большим, чтобы Конан смог там выкупаться, но здравый смысл удержал варвара от этого неразумного поступка.

Откуда взяться воде здесь, посреди пустыни, где вода последний раз падала с неба, наверное, еще во времена Ахерона?

Когда ноги его, наконец, ступили на песок, нагревшийся за день и обжигавший даже сквозь подошвы, солнце уже ощутимо клонилось к закату.

Быстрым шагом, насколько это возможно, когда под ногами ненадежный зыбучий песок, киммериец направился в сторону деревни.

До Змеиных Зубов осталось совсем недалеко, Конан вдруг почувствовал желание еще раз взглянуть на женщину, которая с завидным упорством наводит там чистоту.

Чем-то она разительно отличалась от остальных местных жителей. Может быть искорками любопытства в глазах или грацией, которой все прочие здесь были обделены. И вообще, кто может помешать варвару повидать ту, которая ему приглянулась?

Разумная предусмотрительность побудила его обойти скалы на расстоянии нескольких полетов стрелы, после чего киммериец осторожно приблизился к хижине.

Оттуда раздавались голоса и судя по всему, там ожесточенно спорили. Голос женщины, который он слышал впервые, показался ему мелодичным и приятным для слуха. Собеседника же он узнал сразу. Это был старейшина Рехаур, который не так давно посоветовал уважаемому гостю не тревожиться из-за таких пустяков как разгуливающее по ночным улицам чудовище и который устроил все это представление сегодня утром.

Варвар замер, прислушиваясь.

— Твоя лень и беспечность чуть все не погубили! Разве ты не должна была осмотреть священную площадку после того, как удалится последний человек?

— А ты думаешь, легко было целую ночь готовиться к явлению богини? Я работала до самого рассвета и у меня всего одна пара рук! Только подготовка священных зеркал заняла не менее трех колоколов, я уже не говорю о певучих нитях, которые требуют пищи и о дарах богини, которые должны появиться на обычном месте…

— Потише, потише! Что ты так раскричалась! Еще услышит кто-нибудь! Скажи, а чужака, ты здесь не видела? Думаю, он должен был забрести сюда.

— Я ничего не вижу кроме этого проклятого песка и своей метелки! И ничего не слышу кроме шума ветра. Говорят, там, далеко, люди живут в городах и воды у них достаточно. И никто не проводит жизнь в ожидании той, которой нет дела ни до кого из смертных!

— Опять ты повторяешь эти глупые небылицы, Нифата! — Голос старейшины сделался необычайно серьезен. — Разве ты недовольна, что происходишь из семьи, отмеченной свыше? Подумай — твоя мать, бабка и те, кто жил до нее, служили богине. Ты — единственная жрица, это ли не великая честь? С чего ты взяла, что мы обманываем людей? Только из того, что богиня являет людям свой лик с твоей помощью?! А кто направляет тебя, когда ты полируешь зеркала, отражающие ее, разве не она? Впрочем, если недовольна — можешь уходить прямо сейчас, но гнев богини настигнет тебя, как и тех, кто пытался это сделать до тебя. Разве я не рассказывал тебе о несчастных, кто пытался покинуть место, предназначенное свыше? Каждый рожденный должен всю жизнь оставаться там, где появился на свет. Я много зим повторяю тебе это, упрямица!

— Да, я слышала эту историю много раз: они погибли в пустыне и в пасти чудовища…

— Истина не тускнеет от повторения. Еще это случается с теми, кто ропщет на свою судьбу. Это касается и ложа, которое ты должна разделить с моим сыном. Подумай, я заменил тебе родителей, воспитал в собственном доме… И к тому же пришла пора подумать о дочери, которой ты передашь свое умение.

— Но в прежние времена жриц Ушедшей было больше чем пальцев на двух руках, а теперь мне приходится все делать одной!

Из своего укрытия Конан хорошо видел как старейшина, ничего не ответив, выбрался из хижины. Женщина осталась внутри. Насколько киммериец понял, молодая жрица пребывала в глубокой печали, ставшей для нее привычной.