Олаф Локнит - Сокровища Тарантии

Вот уже двести лет минуло с тех пор, как ушли из этих земель аквилонцы приведенные Сигибертом Завоевателем, но все еще стоят построенные умелыми руками легионеров Трона Льва крепости-бурги, пересекают страну знаменитые аквилонские дороги, мощеные камнем. И ведут они теперь не только в Тарантию, но и в Старкардгат-фьорд, и в Гиперборею.

Иной раз огрызаются на вези пикты и асиры. В ответ лязгают вези острыми зубами, и вновь воцаряется мир, и можно хозяйничать на плодородной земле, некогда отобранной аквилонцами у нордлингов, да так и брошенной на произвол судьбы.

По душе народу вези была жизнь в этих местах. Казалось, стоило сесть им в этом Полуденном Ванахейме, как тотчас же прикипели к ней душой и родиной ее назвали.

Конечно, война — войной. Есть люди, которые зачахнут, если отобрать у них возможность убивать и подвергаться смертельной опасности. Но главным все-таки была земля.

Поделили ее между собой, нарезали по числу ртов. Потом еще и рабов взяли и тоже посадили на эту землю, пусть пашут. Стали выращивать пшеницу, ячмень и просо, а для скотины нашлись в изобилии трава и овес. И вот уже иные вези обзавелись брюшком от сытной жизни, и довольство появилось на их некогда хищных лицах.

А тут, откуда ни возьмись, новая напасть — примчалась прошлым днем дочка союзного ярла, Торольва, ушедшего тремя годами раньше в услужение королю Аквилонскому.

И новости привезла преинтересные. Рассказала в подробностях, прямо-таки захлебываясь от спешки…

Поначалу, как донесли о том Атанариху, владыке народа вези (аквилонцы называли его "судьей", ибо власть имел суд вершить), поднял бровь Атанарих и ничем более не показал, что расслышал.

Таков был собою Атанарих-рикс: ростом высок, в плечах широк, лицо имел круглое, краснел легко, больше от гнева. Смеялся он, как всякий сильный человек, громко, от души. И багровел, если долго хохотал. В изобилии увешивал себя гривнами, браслетами, застежками ванирского золота, обшивал бляшками подол рубахи — любил, чтобы блестело. Верил, что в золоте сила копится.

Ну и что теперь Атанариху делать? Бросать усадьбу? Оставлять дела важнейшие (одно из них — остатки ванирского племени с золотоносной Унеры выпереть к родичам их, на скудную Полночь)? Все побоку — и нестись спасать от злых пиктов не кого-то там, а всамделишного аквилонского короля, по каким-то своим таинственным делам собравшегося навестить город торговый Рагнарди?

Но просит о помощи человек не чужой — Торольв-асир.

С Торольвом Атанариха кровное и боевое братство единило, еще с молодости, когда вместе Гиперборею воевали. Разве откажешь?

— Собирай дружину, — сказал Атанарих сыну и наследнику своему, Гебериху. — Другу помочь надо. Быстро.

— На ночь-то глядя? — нахмурился Геберих. Перехватил взгляд грозного отца. Смутился. Вопросил деловито: — Куда идем?

— На Унерский брод. Как думаешь, к рассвету поспеем?

— Поспеем. Против кого копья поднимаем?

— На пиктов. Торольв-ярл окружен, спасать надо. Друг все-таки. И еще… Аквилонский король с ним. Тот самый. Который из Киммерии родом. Конан, или Кайрнех, не помню точно. Вытащим из беды — аквилонец отблагодарит. Нам могучие союзники на Полудне не помешают. Поднимай, Геберих, дружину.

И загрохотала конница в ночи. Неполная тысяча кольчужников с пиками и мечами. Рядом с Атанарихом — золотоволосая девица, в кольчуге до бедра и шлеме-шишаке. Дочка Торольва. Распахнуты ворота бурга, факела языками пламени рвут. Уходит атанарихова дружина — лучшие из лучших! — к реке Унере. Пиктов бить.

Ураганом, на полном галопе, идет конница на Полуденный Восход. Камни из-под подков летят, синие искры выбивая. Мчится Атанарих старого приятеля из непредвиденной передряги вытаскивать.

А кто виноват в передряге той? Лучше не спрашивать. Знал бы Атанарих об одном аквилонском умнике, на воротах повесил бы. И, причем, не за шею.

Вот он, рассвет. Полыхает розовым и желтым. Вот и река, с непритязательным именем Унера, что по-асирски значит "Холодная". А на том берегу — бьются. Да так, бьются, что залюбовался Атанарих-вези.

Пиктов — не меньше тысячи, только атакуют бестолково, пешим строем, гурьбой. Огоньки вспыхивают: видать маг работает. Плотный клин всадников — с виду киммерийцев и нордлингов — яростно рвется через серое море дикарей к броду. Еще немного и конных запросто сомнут числом.

— Идем двумя отрядами, — распорядился Атанарих, на старшего сына тяжело поглядывая. — Первый, отсекает пиктов от всадников, второй ударяет дикарям в спину. Пленных не берем, рабы не нужны, да и какой из пикта раб!.. Дармоед и вор…

— У них и конница есть, — Геберих указал направо.

Точно, две или три сотни конных обитателей пущи. Скорой рысью идут на помощь своим.

— Займись, — отрубил Атанарих. — Вырезать под корень.

Геберих отмахнул своим.

Три стони всадников вези направились к полуденной части брода. Миновали реку и темной тучей понеслись на опешивших пиктов, не ждавших, что к осаждаемым аквилонцам придет подкрепление. Да какое! Лучших конных бойцов только поискать! Вези — это вам не немедийцы какие-нибудь!

Атанарих не мудрствовал. Галопом пересек мелкую реку и направил кулак своего отряда на пехоту пиктов.

И началась дикая резня. Головной отряд вези рассек беспорядочный строй дикарей как горячий нож — масло, соединился с конниками Конана, но…

Но Пиктов было слишком много. Вооруженная заостренными кольями пехота очень опасна для конницы — калечат лошадей. Рубились яростно, не щадя. И все равно — пикты валили и валили, не щадя жизней. Пикт в бою страшен, даже если ранен или потерял руку — будет рвать зубами.

Отряд Конана терял людей. Оборонялись жестко, но всадники падали, люди затаптывались копытами лошадей…

— Торольв! — возгромыхал грозно Атанарих, отыскав в гуще боя своего старого друга, — Уходим за реку! Прорвемся! Геберих задержит конных пиктов на переправе!

— Уходим… — выдохнул Торольв, — Конан, давай за нами! Собери всех в кулак, вези помогут!

— Шел бы ты со своими советами! — варвар был страшен. Давненько не попадал в эдакую жуткую переделку. Нагрудник пробит, поцарапана стрелой бровь, рука ранена… — Парни, вперед! К реке! Все лишнее — бросить, полный галоп! Быстрее! Руби, руби!..

…Темвик, решивший переждать бой в облике волка (испугался, что поделать…) первым заметил резкое изменение на поле битвы. Сидел серенький волчок да наблюдал. С интересом.

Полуденнее, почти на берегу, всадники Гебериха рубились с конными пиктами. Сотни Атанариха постепенно отходили к броду, теснимые визжащей толпой серых дикарей. Восходящее солнце поднимало над битвенным полем легкий туман. Небо меняло цвет с оранжево-желтого на бело-голубое. И вдруг земля дрогнула. Тяжко.