Роман Сергей Злотников Мусаниф - Шанс для неудачников. Том 1-2

– А как нам надо было поступить? Заигрывание с темпоральными полями слишком опасно на этой стадии развития человеческой цивилизации, – заявил Холден. – Они хотели использовать тоннель как оружие. Страшно подумать, к каким последствиям это могло привести.

– Ваши методы так же отвратительны, как и ваши цели, – сказал я.

– Ты просто еще больше человек, чем регрессор, – сказал Холден. – Когда ты станешь таким же, как я, твое мнение может перемениться. Мы делали то, что считали нужным для нас, не больше и не меньше. И человеческая мораль, довольно гибкая и в оригинальном исполнении, на нас не распространяется.

– Наверное, я рад, что вы умираете. Что мы все умираем, – поправился я. – Когда уйдет последний, галактика вздохнет с облегчением.

– Галактика – это просто пространство. Ему нет никакого дела до разумной жизни.

Я затянулся трубкой и попытался успокоиться. Для культурного шока сейчас не самое подходящее время, на рассвете меня ждет небольшое дельце, и мне лучше быть к нему готовым.

– Сколько вас… нас осталось? – поинтересовался я.

Холден пожал плечами.

– Едва ли несколько сотен, и с каждым днем становится все меньше и меньше.

– И что вы намерены теперь делать?

– С тобой?

– И со мной, и вообще.

– А ничего, – сказал Холден. – Пусть все идет, как идет.

– Своими действиями вы поставили три разумные расы на грань катастрофы, – сказал я. – Ты не считаешь, что вы должны что-нибудь предпринять, чтобы это исправить?

– Лично я больше никому ничего не должен, – сказал Холден. – И мне нет никакого дела до трех разумных рас. Если бы не мы, двух из них вообще бы не было, а весь Исследованный Сектор Космоса принадлежал Гегемонии Скаари. Скорее всего, через пару веков она и так будет владеть им безраздельно, так что все возвращается на круги своя. Небольшое отклонение, которое мы вывали, скоро будет сглажено само собой, и история потечет по прежнему руслу.

– Ты не чувствуешь за собой никакой ответственности?

– Абсолютно никакой. Наш народ вообще не оперирует такими понятиями по отношению к низшим видам. Я чувствовал некоторую ответственность по отношению к тебе как к одному из моих сородичей, коих стараниями Визерса осталось очень мало, и именно поэтому я предоставляю тебе ту информацию, которую предоставляю, пусть даже эксперимент твоего прародителя больше не имеет никакого значения. Но это и все.

– А если я попробую что-то предпринять?

– Валяй. Я не попытался бы тебя остановить, даже если бы смог. Но что ты можешь сделать? Скаари не остановят твои увещевания, какие бы сказки ты им ни рассказывал. Ты сейчас – всего лишь человек, и твои возможности сведены к человеческим.

– Один человек может изменить многое.

– Оказавшись в нужном месте в нужное время, – сказал Холден. – Левант – это не то место, откуда можно на что-то повлиять. Да и время уже ушло.

– Пока корабли скаари летят, время еще есть.

– Ерунда, – сказал Холден. – Ты продолжаешь мыслить по инерции, мыслить как человек. Тебе нужно некоторое время на осмысление новой информации, и после того, как ты примешь ее, тебе и самому не захочется ничего для них делать. Ты человек лишь потому, что твой предок наблюдал за людьми. С таким же успехом ты мог быть кленнонцем или скаари, и что бы ты в этом случае делал? Вынашивал планы по уничтожению человечества к вящей славе Гегемонии?

– Я не передумаю, – сказал я.

Он ухмыльнулся.

– Наша личность – это сумма наших воспоминаний, – сказал я. – Я помню только то, что я человек, и мне нет никакого дела до того, что я могу оказаться кем-то еще.

– Взгляни правде в лицо.

– Не хочу.

– Это безумие, – сказал Холден.

– Мир безумен, – сказал я. – Регрессоры сделали его таким.

– В одиночку ты мир все равно не изменишь.

– Но я готов попробовать.

– Интересно, откуда у тебя взялся юношеский максимализм? – поинтересовался Холден. – Вроде бы не мальчик…

– Ты не умираешь, Феникс, – сказал я. – Ты уже мертв. Может быть, я и мыслю по инерции, но ты по инерции существуешь.

– Ты прав, внутри ты не регрессор, – сказал Холден. – Так иррационально может мыслить только человек. Но пойми, генерал Визерс перевел игру в эндшпиль. Для того чтобы спасти человечество от вторжения скаари, потребовались бы усилия если не всей нашей расы, то ее значительной части.

– Или десяток Разрушителей, – сказал я.

– Но Разрушителей больше нет, – сказал Холден. – У нас нет абсолютного оружия, нет никаких резервов, которые ты мог бы использовать. Ты один. И один ты уже ничего не сможешь изменить.

История здорово посмеялась над регрессорами. Им нужны были носители, и у них были скаари, но регрессоры захотели большего. И когда это большее появилось, оно мимоходом уничтожило самих регрессоров, и, по иронии судьбы, оно само в скором времени будет уничтожено скаари.

Круг готов замкнуться.

Скаари вот-вот победят. Они были первыми из трех, и они могут остаться последними.

А человечество, возникшее благодаря играм регрессоров и вопреки логике событий, готово исчезнуть. Естественный ход вещей оказался сильнее всех изменений, которые пытались внести регрессоры. Более того, он оказался сильнее самих регрессоров и нанес им удар, после которого им уже не встать.

Это не жизнь, это сплошная комедия положений и ошибок.

Жаль только, что я так поздно заглянул в сценарий.

– Если ты собрался вздремнуть перед утренней дракой, ты выбрал чертовски странное место, – сказал Риттер, и его голос вывел меня из глубоких раздумий.

Я отпил кофе и посмотрел на него. Да, вне всякого сомнения, теперь это был полковник СБА Джек Риттер, а Феникс ушел. Я уже научился распознавать их. Одно тело, но разные интонации и разные выражения одного на двоих лица.

– Ты даже не спросишь, что пропустил?

– Не спрошу, – сказал Риттер. – Потому что я все слышал. Мой… сосед предоставил мне такую возможность. Более того, мы с ним пообщались, и теперь я знаю все о регрессорах и о твоей с ними связи, – он вздохнул. – А также и о моей с ними связи.

– Ты не шокирован?

– Я умираю. Умирающих трудно шокировать. Ты действительно не знал, что ты регрессор?

– Наверное, я догадывался, – сказал я. – Где-нибудь на подсознательном уровне. Мое предвидение будущего, моя память… Странные сны, которые мне теперь снятся. Во сне я все время вижу войны. Я думаю, это прорываются воспоминания о моих предыдущих жизнях.

– Или же это просто сны, а ты подгоняешь их к новой информации, – сказал Риттер. – Впрочем, Феникс не стал от меня ничего скрывать, по крайней мере ничего важного. Когда у вас один мозг на двоих, трудно что-то утаивать, а лгать так и вовсе не возможно. Я верю в то, что ты регрессор.