Роман Сергей Злотников Мусаниф - Шанс для неудачников. Том 1-2

– Поехали, – сказал Реннер.

Сразу за этим последовал рывок такой силы, что меня едва не выдернуло из кресла, несмотря даже на фиксирующие ремни. Катер вибрировал, и от этой вибрации возникало ощущение, будто мои внутренности перемешиваются друг с другом и размазываются в кашу. К горлу подкатила тошнота.

Сбросив все двенадцать десантных катеров, крейсер прекратил тормозить и на всех парах устремился к выжженной поверхности Кридона. Согласно плану, он должен был опередить нас примерно на полминуты.

– Что такое разум? – спросил меня Холден во время нашего последнего с ним разговора.

– Способность понимания и осмысления, – сказал я.

– Так об этом написано в словарях, – согласился он. – А как ты сам думаешь, зачем человеку нужна способность понимания и осмысления чего бы то ни было?

– Ты вдруг решил пофилософствовать?

– Перед смертью принято философствовать, по крайней мере среди людей, – ухмыльнулся Холден. На его обтянутом кожей лысом черепе ухмылка выглядела весьма зловеще. – Я всего лишь следую традиции, а заодно отвечаю на один твой вопрос.

– На который?

– Зачем мы затеяли весь этот сыр-бор, из-за которого галактика оказалась в том положении, в каком она оказалась.

– Если ты и вправду на него отвечаешь, я должен заметить, что зашел ты издалека.

– Вовсе нет, – сказал Холден. – Сначала разум был нужен человеку как инструмент в конкурентной борьбе. Без осмысления, понимания и правильной организации человечество бы просто не выжило. Не сумело бы развиться как вид. Посмотри сам, люди зависят от климата, не предприми они определенных усилий, они просто не пережили бы зимы. На земле водились сотни хищников, которые могли бы дать людям фору в схватке один на один. Любой катаклизм мог поставить человечество на грань выживания, а то и выдавить его за эту грань. Животные не могут приспосабливаться к этому миру. Они или выживают, или нет. Человек может приспособиться, человек может изменить этот мир под себя. Развести огонь холодной ночью, построить теплое жилище к наступлению зимы. Без понимания проблемы эти действия были бы невозможными.

– Ты со мной как с умственно отсталым разговариваешь, – заметил я.

– Это я еще сдерживаюсь, – сказал Холден. – С каждой минутой во мне остается все меньше человеческого. Откуда разум получает свое содержание?

– Из опыта.

– А что есть опыт?

– Память о том, что уже было сделано.

– Бинго, – сказал Холден. – Прекрати получать новый опыт, и твой разум перестанет развиваться.

– Ты хочешь сказать, что именно это с вами и случилось?

– С нами, – сказал он. – Правильно говорить – с нами.

– Во мне слишком много человеческого, – сказал я. – Так много, что больше ни для чего и места не осталось.

– Опыт вытекает из действий, – сказал Холден. – Действия продолжаются до тех пор, пока в них есть потребность. Убери потребность, что ты получишь в итоге? Застой и стагнацию. Тупик. Рано или поздно в этот тупик заходят все мыслящие существа, просто у нашей расы это случилось на последней стадии развития.

– Ты уверен, что она последняя?

– Да.

– И ты считаешь, что такое могло случиться и раньше?

– Оно случается сплошь и рядом, – сказал Холден.

Внизу, на поверхности, к которой мы стремились, что-то капитально бахнуло. Отблеск взрыва на миг ослепил наши обзорные экраны, после чего наш катер изрядно тряхнуло взрывной волной. Пилот крейсера только что поступил так, как никогда не должны поступать пилоты кораблей, стоящих миллионы в валюте Кленнонской Империи, – даже не пытаясь тормозить, он расколотил свое судно о поверхность.

Мы все с самого начала знали, что это было путешествие в один конец, и вот он, последний сожженный мост.

Теперь только вперед.

Взрыва ходового реактора было достаточно для того, чтобы проделать в поверхности планеты воронку в несколько километров в диаметре и унести с собой жизни тысяч скаари. Жаль только, что это не гарантировало смерти самого Кридона.

– Тук-тук, – сказал Карсон. – Как думаете, ящеры уже поняли, что мы настроены весьма серьезно?

Центр гигантской воронки должен был находиться над резиденцией главы клана. Мы не знали точно, насколько разрушительным стал этот взрыв, но зато теперь нашим десантным отрядам не придется искать вход под землю.

Через помехи в эфире донесся голос кленнонского пилота.

– Говорит шестой. Потерял управление, до точки сбора не дотяну. Не ждите.

– Понял тебя, шестой, – голос Реннера был спокоен. – Постарайтесь устроить побольше шума после приземления.

– Сделаем все, что сможем, адмирал. Удачи.

– И тебе, сынок.

Связь прервалась. Оба катера вышли из эфира.

– А по нам больше не стреляют, – заметил Карсон. – Похоже, последние минуты полета мы проведем в полном спокойствии.

– Видимо, им просто больше не из чего стрелять, – сказан Эндрюс. – Взрыв крейсера по сносил все батареи.

– Может, и под землей никого не осталось, – предположил пилот. – Тебе будет обидно, если окажется, что мы проделали такой путь впустую, пехтура? Наверняка тебе хотелось бы пострелять напоследок.

– Что-то мне подсказывает, что там осталось до хрена мишеней, – сказал Эндрюс. – Сколько еще до цели?

– Две с половиной минуты, девочки.

– Разум развивается, когда для него есть вызов, – сказал Холден. – Самый примитивный вызов бросает природа. Разумные существа обращаются с природой как с врагом, они изначально поднимают мятеж против окружающего их мира. В благоприятной среде разум не выживает, он перестает развиваться в культурах, охваченных верой в естественную гармонию вещей. Если ты живешь в мире с природой, если окружающая тебя среда вполне благоприятна и не бросает тебе вызов каждый день, то зачем тебе разум? Индейцы Белиза, негритянские племена в Африке и в твоем любимом двадцатом веке недалеко ушли от каменных топоров.

– Ты говоришь о технологиях, – сказал я. – Бобры тоже строят плотины, так при чем же тут разум?

– Они слишком рано остановились. На раннем этапе развития цивилизации именно технологии являются показателем разумности той или иной расы, – сказал Холден. – Кому нужно изобретать электричество, если климат прекрасен, а добывание пищи не доставляет никаких проблем? Зачем возводить стены, если нет врагов? Кому нужны космические полеты через гиперпространство, если все необходимое можно найти в пределах своей родной системы? Чем меньше угроз, чем меньше вызовов, тем меньше стимулов для дальнейшего развития. Рано или поздно вызовы заканчиваются, рано или поздно, но останавливаются все. Кто-то замирает на сельском хозяйстве, кто-то остается в средневековье, кто-то строит термоядерные реакторы и космические города, кто-то колонизирует галактику, не в силах решить проблему перенаселения другим способом. Но рано или поздно это закончится. Для нас это закончилось поздно. Технологии перестали иметь значение, время перестало иметь значение, смерть перестала иметь значение. И вместе с этим перестала иметь значение и сама наша жизнь. Мы ответили на все вызовы и застыли, как мухи в янтаре. Бессмертные, почти всемогущие, знающие ответы на все старые вопросы и неспособные задать ни одного нового.