Джон Норман - Капитан

— Прошу вас, не надо, господин!

— Не надо? — удивился Туво Авзоний.

— Нет!

— Почему же?

— Я и так буду усердной, — прошептала рабыня.

— Говори громче!

— Я буду усердной!

— Разве та, кто некогда была свободной женщиной Сеселлой Гарденер, а теперь стала рабыней Сеселлой, умеет проявлять усердие?

— Да, господин.

— Так кто умеет проявлять усердие?

— Рабыня Сеселла будет усердной!

Туво Авзоний не спеша ударил плетью по своей ладони.

— Не бейте меня, — умоляла рабыня. — Позвольте мне доставить вам удовольствие!

— Удовольствие? Мне?

— Да, как должна делать рабыня! — попросила она.

— Ты хочешь служить с таким жалким унижением?

— Да, господин! Позвольте мне лечь в постель!

— Ложись на спину, где сидишь, — приказал он. Он сорвал с кровати одеяло и бросил его на пол.

Потом толкнул рабыню, так, что ее закованные в цепь руки оказались за головой, и подложил под нее одеяло. Возвышаясь над женщиной, Туво Авзоний внимательно разглядывал ее.

— Верхняя пуговица твоего воротника была расстегнута, — напомнил он. — Ты наклонилась вперед, и твое белье не скрывало очертания твоей фигуры. Ты открыла волосы передо мной, «одинаковым», когда сама была из «одинаковых». Ты вставала на колени. Ты красила губы. Ты пришла сюда, разряженная так, как не подобает «одинаковым». Видишь, тебя можно во многом обвинить.

— Накажите меня, — попросила рабыня.

— Почему ты пришла сюда? — Она отвернулась. — Ты ненавидишь меня.

— Нет, больше я не играю в эти игры. Я испытываю сложные чувства, мне страшно. Я ненавижу не вас, а то, каким вы были. С первой минуты, как я увидела вас, я захотела принадлежать вам.

— Так, как сейчас?

— Да! — воскликнула женщина.

— Но я из «одинаковых», — возразил он.

— Я тоже когда-то была такой, — напомнила она.

— Верно.

— Разве мы оба не знали, что теряем, что отрицаем и от чего отказываемся?

— Наверное, — согласился он и склонился над ней. — У некоторых на нашей планете есть слуги.

— Им не следует знать, что я ваша рабыня, господин.

— Да, ты будешь носить одежду «одинаковых», но только вне дома. А что ты будешь надевать дома, мы решим позже.

— Если вы вообще позволите мне одеваться, — добавила она.

— Да.

— Коснитесь меня, — попросила она. — Рабыня умоляет об этом.

— Я еще никогда не был мужчиной, — признался Туво Авзоний.

— Наверное, господину это понравится.

— Возможно. Она застонала.

— Да, это было бы любопытно, — задумался он.

— О, господин! — прошептала она.

— Мне не следует так прикасаться к тебе — я из «одинаковых».

— Мы оба уже совсем другие.

— Кто же мы тогда?

— Я принадлежу вам, — решительно заявила она. — Сжальтесь!

— Кто мы такие?

— Мужчина и женщина, господин и его рабыня!

— Думаю, я найду, чем занять тебя, — размышлял он, — например, домашней работой.

Она плавно изогнула спину.

— Ты умеешь готовить, убирать, шить? — спросил он.

— Нет, нет! — заплакала она. — Прошу вас, не останавливайтесь!

— Тебе нравится быть женщиной?

— Да! Да! Да! — почти кричала она.

— А рабыней?

— Да! Тысячу раз «да»!

— Ты так странно изогнулась, — заметил он.

— Не надо ругать меня, господин!

— А теперь сжалась…

— Я ничего не могу поделать с собой, господин.

— Ты можешь вести себя, как захочешь.

— Спасибо вам, господин!

— Цепи надежно держат тебя. Я еще никогда не видел такой женщины.

— О! — застонала она.

— Ты так красива, Сеселла, — произнес он.

— Я ваша! — простонала она.

— Встань на колени, головой к полу.

— Повинуюсь, господин.

— Я должен кое-что обдумать, — заявил он.

— Да, господин?

Он сидел на одеяле, расстеленном по полу, рядом с ней. Она была все еще прикована к кольцу.

— На этой планете находиться опасно, — продолжал он.

— Да, господин.

— Интересно, здесь знают, что такое честь? — размышлял он.

— Я не знаю, — ответила она. — Я всего лишь рабыня.

— Раньше я не задумывался об этом, — заключил он. — Но теперь ни в чем не уверен.

— Почему она связана? — спросил Юлиан.

— Он связал меня! — пожаловалась рабыня.

— Она разбила тарелку, — объяснил управляющий домом.

— Какая ты неловкая, Геруна, — покачал головой Юлиан.

— Тарелка просто выскользнула, — оправдывалась она.

— Как вы собираетесь наказать ее? — обратился Юлиан к управляющему.

— Думаю, пяти плетей будет достаточно.

— Господин никогда не позволит вам наказывать меня! — воскликнула рабыня.

— Почему же? — удивился Юлиан.

— Господин, конечно, помнит прошлую ночь? — напомнила она.

— Да, — ответил Юлиан. — Ты быстро учишься и становишься отличной рабыней.

— Тогда господин отпустит меня?

— Разумеется.

— Благодарю вас, господин! — воскликнула рабыня, бросая косой взгляд на управляющего.

— После того, как ты получишь десять плетей, — добавил Юлиан.

— Господин! — закричала она, но тот уже вышел из комнаты.

— Прошло уже много времени, — заметил Юлиан.

— Я должен вернуться на Варну, — решил Отто. — Видно, мне не дождаться ни чина, ни назначения.

— У них нет выбора, — возразил Юлиан. — Они не осмелятся отказать мне.

— На полях вольфангов пора убирать урожай, — вздохнул Отто.

— Они могут управиться без тебя.

— Там в лесах есть львы, на которых я могу испытать свою силу, — продолжал Отто.

— Самые свирепые львы — в Империи.

— Я еще не видел их.

— Их не так-то легко увидеть, — объяснил Юлиан.

— Я постоянно думаю о Варне.

— Ты изголодался по рабыням, — понял Юлиан. Отто промолчал.

— Как дела у Ренаты? — поинтересовался Юлиан.

— Ей живется отлично, — ответил Отто. — От одного прикосновения она становится возбужденной и беспомощной. Думаю, она будет прекрасным подарком для кого-нибудь.

— Кажется, есть особая рабыня, по которой ты изголодался, та, которую ты никогда не забудешь.

Отто не ответил. Он смотрел в окно машины на иссушенную землю.

— Наверное, тебе даже не случалось попробовать ее, — с еле заметной улыбкой продолжал Юлиан.

— Она — лживая, ничтожная, вероломная шлюха, — фыркнул Отто.

— Но, согласись, весьма привлекательная, — добавил Юлиан.

— Да, — неохотно признался Отто, — в ней есть своя прелесть.

— Думаю, она привыкла к ошейнику, — заметил Юлиан, — и стала пугливой.

— Она и должна быть пугливой, — возразил Отто, — она же рабыня.

— Думаю, она отчаянно желает угодить своему хозяину.

— Эта коварная, распутная тварь?

— Да, — кивнул Юлиан, — я уверен, что она желает угодить тебе.

— Рабыни часто испытывают возбуждение, — возразил Отто. — Если она когда-то предала тебя, ты можешь насладиться, попробовав ее.