Алекс Мак-Кинг - Пламя возмездия

— Гриз! — радостно воскликнул Фатих, хватая толстую лапу. Зверь довольно заурчал, словно большая кошка.

— Может, ты нам кое-что пояснишь? — спросил Хапри. Фатих обернулся, поглаживая темно-коричневую шерсть тигромедведя.

— Это Гриз — наш питомец, — сказал он. — Он помогает отцу управляться с хозяйством, когда меня нет рядом. Заодно — сторожит переправу и дом.

— И что он здесь делает? — спросил Вашти.

— Наверное, меня почуял и пришел.

— Чего ж тогда подкрадывался?

— Не хотел меня будить. Но потом, похоже, не сдержался.

Зверь, настороженно прислушивающийся к разговору, закивал, будто поняв о чем говорят люди. Теперь он вел себя еще миролюбивее, когда почувствовал, что хозяин находится среди друзей.

— Нам нужно идти, — напомнил Конан, пряча меч в кожаных ножнах. — Ты приведешь нас к паромщику?

— Конечно.

Когда, быстро перекусив ягодами, найденными Гризом, отряд короля Аквилонии двинулся в путь, Фатих снова удивил воинов. Он забрался на шею своему питомцу и, словно забыв о гибели друга, всю дорогу до дома распевал песни. Пытка, ибо сын паромщика был далек от певческого искусства, продолжалась недолго. Как раз тогда, когда Вашти обдумывал, каким образом сбить с ног тигромедведя и добраться до горе-певца, редкий лес кончился, и ветерок донес до путников сладостный после Пустыни Смерти запах манящих вод Хорота.

Дом паромщика выглядел точно так же, как и дом старейшины, словно возведенный строителями кванти. К парому, курсирующему между двумя берегами, вела бревенчатая пристань, начинающаяся от самого крыльца дома. Сам паром мало чем отличался от обыкновенного плота, разве что добротностью креплений и высокими перилами. Через Хорот была переброшена толстая веревка, вдоль которой паромщик переправлял людей и товар на другой берег.

Река встретила путников густым туманом, берущим начало в двадцати шагах от берега и полностью скрывающим прозрачные воды Хорота.

— В недоброе время пришли мы, — пробормотал Фатих, нахмурившись. Перегнулся через голову Гриза и посмотрел в его огромные глаза. — Как ты мог бросить отца одного во время Тумана Призраков?

Зверь виновато опустил голову. Заскулил, но сын паромщика и не думал его утешать. Видимо, его питомец допустил слишком большую, опасную оплошность.

Киммериец, не дожидаясь предупреждения, обнажил меч. Вашти и Хапри последовали его примеру.

Окна дома были плотно закрыты ставнями, не давая путникам возможности заглянуть внутрь. Мощная дубовая дверь прикрывала вход без единой щели.

Фатих слез с Гриза и тихо постучал. Глухо заклокотала в тумане какая-то птица, пустив зловещее эхо. Дом молчал.

Фатих постучал еще раз. На этот раз громче. Настороженно вслушался в звуки за дверью. На лице сына паромщика появилось тревожное выражение. Он бросил на Гриза злой взгляд, хмуро посмотрел на туман, скрывающий половину парома, и, размахнувшись, забарабанил в двери.

Конан молча наблюдал за Фатихом.

Туман Призраков… Тут было над чем поразмыслить.

Чего так боится сын паромщика, оглядываясь на затуманенную реку? Что может быть настолько опасным, чтобы угрожать этой непреступной крепости, в которую паромщик превратил свой дом? Какое очередное испытание приготовил Кром для воинов? Конан не хотел верить, что чем-то прогневил могущественного бога. С таким противником ему никогда не справиться, ибо судьбу победить — не во власти смертного, не умеющего управлять временем, подвластным лишь богам.

Много вопросов теснились в сознании киммерийца, но король Аквилонии не дал им долго разъедать свой мозг. Резко тряхнув головой, он сбросил пелену мрачных мыслей и прислушался. Где-то в глубине дома зашуршали шаги.

Вскоре путники отчетливо услышали, как кто-то остановился по ту сторону двери. Громко ухнул филин, разбуженный тишиной. Все затаили дыхание.

— Гриз, это ты? — строго спросил кто-то из-за двери.

— Отец, открывай! — обрадовался Фатих.

— Не спеши, сынок. Прости старика за недоверие, но обернись, и ты увидишь его источник. Докажи, что ты мой сын!

Хапри вскинул брови, посмотрел на Вашти. Но асир, как и Конан, напряженно ждали развязки.

Сын паромщика мрачно посмотрел на Туман Призраков, приблизивший густую пелену еще на шаг, и задумался.

— Я не понимаю, что здесь происходит, но попробуй напомнить ему что-то из вашей жизни. Что знаете только вы, — посоветовал киммериец, прикрыв рукой глаза. Он чувствовал себя очень неуютно возле Хорота, окутанного волнением. Туман дышал опасностью. Это настораживало и держало в постоянном выматывающем напряжении. Конан предпочитал видеть противника, а не биться в стену предположений.

— Ты не один? — насторожился паромщик.

— Да, отец, со мной доблестные воины и Гриз!

Дверь внезапно отворилась.

— Проходите, — радушно сказал отец Фатиха, отступая в сторону.

Киммериец мгновение помедлил, бросил на старика-паромщика оценивающий взгляд и, не пряча меч, вошел вслед за Фатихом. Вашти и Хапри последовали за ним.

Асир задержался, пристально посмотрел в глаза хозяина дома на реке.

— Почему ты открыл нам дверь?

— Гриз никогда не ошибается. Если он пришел с вами, значит — вы друзья моего сына, а приведший вас — мой сын.

Вскоре паромщик уже потчевал гостей настоем из трав, которые росли только на берегах Хорота. Воины маленькими глотками опорожняли высокие кувшины, поглядывая на скудное убранство комнаты: добротный стол, десяток затертых табуретов, длинная скамья вдоль стены да небольшой плетеный ковер, наверняка прикрывающий вход в погреб.

Пламя трех свечей давало достаточно света, чтобы путники рассмотрели отца Фатиха получше. Седина давно скрыла молодость паромщика, но живые, по-восточному раскосые глаза, все еще сверкающие озорством, молодили его. Обветренная, загорелая кожа боролась с морщинами и складками. В движениях сквозила живость и уверенность.

— Что-то ты, сынок, припозднился, — сказал старик укоризненно. — Два дня я провел в тревожном ожидании и неведении.

— Угораздило меня, отец, ослушаться твоего напутствия и пойти через Пустыню Смерти.

Лицо паромщика потемнело от возмущения, затем кровь отхлынула от щек, выдавая осознание опасности, которой подверг себя Фатих.

— Зачем ты это сделал?

— В Шикасе я встретил Талифа…

— Этого бездельника и вора! — вскрикнул паромщик и стукнул кулаком по столу. Вспомнил про гостей, притих. — Я говорил тебе, что эта дружба до добра не доведет?!

— Говорил. — Фатих пристыжено склонил голову. — Но теперь он уже не будет будить в тебе гнев. Талиф мертв. Пустыня убила его. Он хотел пойти коротким путем, я повел его через пустошь. Повел к гибели.