Роберт Говард - Конан Классическая сага

— На корабле всегда пригодится хороший моряк, — ответил Конан, не обижаясь.

Запораво нахмурился, понимая, что тот говорит правду. Он поддался нерешительности, в результате чего потерял свой корабль, свою команду, свою девушку и свою жизнь. Но, разумеется, он не мог предвидеть будущее, и для него Конан был всего лишь еще одним негодяем, «выброшенным морем», как он выразился. Конан ему не понравился; однако ничего худого незнакомец ему не сделал. Поведение его не было вызывающим, хотя и более свободным, чем ему бы понравилось.

— Будешь работать за свое содержание, — рявкнул Ястреб. — Проваливай вниз. И помни: единственный закон здесь — моя воля.

Плотно сжатые губы Конана разошлись в улыбке. Без колебаний, но и без излишней спешки он повернулся и спустился на палубу. Он больше не глянул на Санчу, которая жадно наблюдала за коротким разговором, вся обратившись

в зрение и слух.

Когда он спустился на палубу, команда собралась вокруг него — все зингаранцы, нагие до пояса. Их кричаще яркие шелковые одежды перепачканы смолой, в ушах и на рукоятях кинжалов сверкали драгоценные камни. Им не терпелось начать древнюю игру встречи новичка. Сейчас его подвергнут испытанию и определят его будущее положение в команде. Вверху на кормовой палубе Запораво явно уже позабыл о существовании новичка, но Санча наблюдала с жадным интересом. Она привыкла к таким сценам и знала, что проверка будет жестокой и, возможно, кровавой.

Но ее знакомство с подобными вещами было весьма слабым по сравнению с опытом Конана. Он слегка улыбнулся при виде враждебных фигур, которые угрожающе окружили его. Он остановился и обвел их взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть. На лице его была непоколебимая уверенность. Существовали неписаные законы поведения в таких ситуациях. Если бы Конан напал на капитана, на него бы набросилась вся команда. Но теперь команда даст ему возможность подраться один на один с тем, кого они выбрали затеять ссору с новичком.

Матрос, выбранный для этой цели, протолкался вперед. Это был крепкий жилистый зверь. Вокруг его головы, как тюрбан, был обмотан кроваво-красный шелковый пояс. Его худой подбородок торчал вперед, изуродованное шрамами лицо было отвратительно злобным. Каждый его взгляд, каждый шаг вразвалку был намеренно оскорбителен. Он завязывал ссору столь же примитивно, грубо и жестоко, каким был он сам.

— Бараша, да? — ощерился он. — Там все псы, а не мужчины. Мы, вольные моряки, плюем на них — вот так!

Он плюнул Конану в лицо и схватился за меч.

Движение барашца было слишком быстрым, чтобы кто-то успел его заметить. Его кулак, подобный кузнечному молоту, с чудовищной силой врезался в челюсть задиры. Зингаранец пролетел по воздуху и рухнул бесформенной кучей у борта.

Конан обернулся к остальным. Если не считать постепенно угасающего сверкания его глаз, в нем ничего не изменилось. Однако проверка новичка закончилась так же быстро, как началась. Моряки подняли своего товарища. Его сломанная челюсть отвисла, голова бессильно болталась.

— Клянусь Митрой, у него сломана шея! — выругался чернобородый пират.

— Вы, вольные моряки, ребята со слабыми костями, — расхохотался Конан. — Мы на Бараш не обращаем внимания на такие оплеухи. Ну что, кто-нибудь из вас полезет ко мне с мечом? Нет? Тогда порядок. Мы друзья, э?

Достаточно языков были наготове, чтобы заверить его, что так оно и есть. Загорелые руки выбросили мертвого пирата за борт, и дюжина плавников разрезала воду в том месте, куда упало тело. Конан рассмеялся и потянулся могучим телом, как огромная кошка. Его взгляд устремился вверх, на кормовую палубу. Санча перегнулась через бортик, ее яркие губы раскрылись, темные глаза сверкали интересом. Солнце за ее спиной обрисовывало ее гибкую фигуру, просвечивая насквозь легкую ткань ее платья. Затем на нее упала мрачная тень Запораво и тяжелая рука по-хозяйски легла на хрупкое девичье плечо. В хмуром многозначительном взгляде, который он бросил вниз, была угроза. Конан ответил ему ухмылкой, словно подумав о шутке, которая известна ему одному.

Запораво совершил ошибку, которую делают многие тираны. В мрачном великолепии своего одиночества на верхней палубе он недооценил людей, которые находятся ниже его. У него была возможность убить Конана, но он упустил ее, упиваясь собственным величием. Он не мог представить, что кто-то из этих псов на нижней палубе может быть ему опасен. Он так долго был наверху и столь многих врагов подавил и уничтожил, что бессознательно счел себя стоящим выше происков любых соперников.

Конан и в самом деле не провоцировал его. Он смешался с командой, жил и развлекался вместе с ними. Он показал себя опытным моряком. Конан был намного сильнее любого из них. Он делал работу за троих и всегда первым хватался за тяжелую или опасную работу. Его товарищи начали полагаться на него. Он не затевал с ними ссор, и они старались ничем не задеть его. Конан играл с ними в азартные игры, ставя свой пояс и ножны, выигрывал у них деньги и оружие, и отдавал обратно со смехом. Команда бессознательно стала видеть в нем вожака. Он ничего не рассказывал о том, что заставило его покинуть Бараш, но то, что он совершил нечто настолько кровавое, из-за чего его изгнала такая дикая банда, как барашские пираты, прибавило ему уважения в глазах свирепых вольных моряков. По отношению к Запораво и товарищам-матросам Конан был неизменно вежлив, никогда не вел себя ни нагло, ни услужливо.

Даже самые тупые отметили контраст между угрюмым, грубым, молчаливым капитаном и пиратом, который часто смеялся раскатистым смехом, распевал непристойные песни на дюжине языков, хлестал эль как завзятый пьяница и, судя по всему, ничуть не заботился о будущем.

Если бы Запораво знал, что его сравнивают — пусть бессознательно — с человеком с нижней палубы, он потерял бы дар речи от удивления и гнева. Но он был занят своими мыслями, которые с годами становились все мрачнее, и своими смутными мечтами о величии — а также девушкой, обладание которой доставляло ему горькую радость. Впрочем, таковы были все его радости.

А девушка все чаще и чаще посматривала на гиганта с гривой черных волос, который в работе или на отдыхе возвышался среди товарищей-матросов, как гора. Он никогда не заговаривал с ней, но нельзя было ошибиться при виде огня в его глазах. Санча и не ошибалась, и она часто думала, насколько ей хватит смелости продолжать эту игру.

От дворцов Кордавы ее отделяло не так много времени, но для нее прошла целая жизнь с тех пор, как Запораво унес ее с пылающей каравеллы, на которую напали его волки. Санча, которая была избалованной и испорченной дочерью Графа Кордавского, узнала, что значит быть игрушкой пирата. Поскольку она была достаточно сильной и гибкой, чтобы гнуться не ломаясь, Санча выжила там, где другие женщины умирали. А поскольку она была юной и полной жизни, она начала находить радость в своем существовании.