Роберт Говард - Конан Классическая сага

— Кусай, не бойся. Для людей пустыни это и еда, и питье. Когда-то я был вождем зуагиров, пустынного племени, которое живет тем, что грабит караваны.

— О боги, кем ты только не был! — со смесью недоверия и восхищения сказала она.

— Например, я никогда не был королем гиборийской державы, — он откусил здоровенный кусок кактуса. — Хоть и мечтаю об этом. И, возможно, когда-нибудь стану им — почему бы и нет?

Она покачала головой, дивясь его спокойной дерзости, и принялась за еду. Вкус не был неприятным, а влага вполне утоляла жажду. Покончив с завтраком, Конан вытер руки о песок, встал, расчесал пятерней свою черную гриву, нацепил пояс с мечом и сказал:

— Ну что ж, пойдем. Если горожане захотят перерезать нам глотки, они с таким же успехом могут сделать это и сейчас, пока солнышко не начало припекать.

Валерия подумала, что эта мрачная шутка может оказаться вещей. Она тоже встала и подпоясалась. Ночные страхи миновали, и драконы из леса казались уже смутным воспоминанием. Она смело шагала рядом с Конаном. Какие бы опасности не ожидали их, враги будут всего лишь людьми. А Валерия из Красного Братства еще не встречала человека, способного испугать ее.

Конан смотрел на нее и удивлялся — она шла таким же, как у него, размашистым шагом и не отставала.

— Ходишь ты как горцы, а не как моряки, — заметил он. — Ты, должно быть, аквилонка. Солнце Дарфара не сделало твою белую кожу бронзовой. Многие принцессы могли бы тебе позавидовать.

— Да, я из Аквилонии, — ответила она. Его комплименты уже не раздражали ее, а явная влюбленность была даже приятна. Если бы другой мужчина позволил ей проспать ее стражу, она бы страшно разгневалась, потому что не позволяла, чтобы ей делали поблажки как женщине. Но втайне радовалась, что Конан поступил именно так. И не воспользоваться ее страхом или робостью. В конце концов, подумала она, это необыкновенный человек.

Солнце вставало за городом, и его башни засияли тревожным пурпуром.

— При луне они черные, — бормотал Конан, и в глазах его появилась варварская покорность судьбе. — А при ясном солнце они словно кровь, и кровь, должно быть, предвещают. Ох, не нравится мне этот город!

Тем не менее они продолжали идти, и Конан отметил, что ни одна дорога с севера не вела в город.

— Скот не истоптал пастбищ по эту сторону города, — сказал он. — И плуг не касался этой земли много лет, а может, веков. Но смотри — здесь все же когда-то крестьянствовали.

Валерия увидела древние оросительные канавы — местами засыпанные, местами поросшие кактусами.

Она с тревогой посмотрела на город. Солнце не блистало на шлемах и копьях по стенам, трубы не трубили тревогу, с башен не доносились приказы… Тишина, такая же, как в лесу. Солнце было уже высоко на востоке, когда они остановились перед огромными воротами в северной стене, в тени вынесенного парапета. Пятна ржавчины покрывали железную оковку бронзовых створок. Отовсюду свешивалась паутина.

— Их не открывали уже много лет! — сказала Валерия.

— Мертвый город, — согласился Конан. Вот почему засыпаны канавы и не тронуты поля.

— Кто же построил этот город? Кто жил в нем? Куда они все ушли?

— Не знаю. Может, какой-нибудь изгнанный стигийский род. Хотя нет. Стигийцы строят по-другому. Возможно, их прогнали враги или истребило моровое поветрие.

— Тогда там лежат сокровища, обрастая пылью и паутиной! — сказала Валерия, в которой проснулась свойственная ее ремеслу жадность, соединенная с женским любопытством. — Сумеем мы открыть эти ворота? Давай попробуем!

Конан с сомнением поглядел на тяжелые ворота, но все же уперся в них руками и толкнул что было сил.

Страшно заскрипели заржавевшие петли, тяжкие створки подались, и Конан выпрямился, доставая меч из ножен. Валерия выглянула из-за его плеча и издала звук, свидетельствующий об удивлении.

Они ожидали увидеть улицу или дворик — ничего подобного! Ворота — точнее двери — открывались прямо в широкий, длинный зал, уходивший в глубину насколько хватало глаз. Исполинских пропорций, зал поражал воображение. Пол, вымощенный красной квадратной плиткой, едва заметно светился, словно отражая пламя факелов. Стены были сложены из какого-то блестящего зеленого минерала.

— Пусть меня назовут шемитом, если это не жадеит! — От удивления Конан тихонько выругался.

— Но чтобы столько и в одном месте! — возразила Валерия.

— Я пощипал достаточно караванов, шедших из Кхитая, так что можешь мне верить — это жадеит.

В сводчатый лазуритовый потолок были вставлены гроздья больших зеленых камней, испускающих в полумраке ядовито-зеленое свечение.

— Огненные камни! — Несмотря на внешне бесстрастный вид, Конан был поражен. — Так называют их антийцы. Существует поверье, что это — окаменевшие глаза доисторических гадов, которых наши предки называли «золотыми змеями». В темноте они горят, будто кошачьи. Так что ночью в этом зале светло, только, должно быть, это жуткое зрелище. А сейчас займемся поисками — вдруг да наткнемся на тайник с драгоценностями.

— Закрой дверь, — попросила Валерия. — У меня нет никакого желания удирать от дракона и в этом зале.

Конан ответил, ухмыльнувшись:

— Не думаю, чтобы драконы отважились покинуть свой лес.

Однако он выполнил просьбу девушки и, указав на сломанный засов, добавил:

— Когда я налег плечом, мне послышалось, будто что-то хрустнуло. Засов весь изъеден ржавчиной, как видно, его я и сломал. Но если люди покинули город, почему двери были заперты изнутри?

— Значит, они вышли другими воротами.

Валерия подумала, сколько, должно быть, минуло столетий с тех лет, как в этот зал в последний раз проникал дневной свет. Но она ошибалась. Огромный зал вдруг начал заполняться светом, и скоро они обнаружили его источник. В сводчатом потолке были прорезаны узкие щели-окна, прикрытые полупрозрачными пластинками какого-то кристалла. Зеленые камни в темных промежутках между окнами мигали, точно глаза разъяренных кошек. Пол ногами мерцающий пол переливался всеми цветами и оттенками пламени. Они словно шагали по земле царства Мертвых под небом, усеянным злыми мигающими звездами.

Три галереи с балюстрадами протянулись одна над другой вдоль стен зала.

— Похоже на четырехэтажный дом, — пробурчал Конан. — В высоту зал до самой крыши. Длинный, как улица. Кажется, в той стене есть дверь.

Валерия пожала своими ослепительно-белыми плечами.

— Не спорю — твои глаза поострее моих, хотя, признаться, среди корсаров меня тоже не считали за слепую.

Они свернули в открытую дверь и прошли через несколько комнат — пол у всех был выложен, как и в большом зале, плитами; стены, украшенные золотым, серебряным или бронзовым фризом — из того же зеленого жадеита, мрамора, реже — из халцедона. Вкрапления зеленых камней источали с потолка все тот же призрачный мерцающий свет.