Роберт Говард - Конан Классическая сага

Шелестящий голос умолк, видение исчезло, и Альцина осталась в одиночестве.

Вскоре за дверью раздался грохот. На порог заявился пьяный в стельку Фадий. Кофит весь вечер спускал денежки Вибиуса Латро. Увидев Альцину, Фадий широко распахнул объятия:

— Поди ко мне, цветочек мой! Я устал проводить ночь за ночью на твердом полу. Было бы справедливо, если б ты наконец проявила ко мне такую же благосклонность, как и к киммерийскому буйволу…

Альцина вскочила на ноги и отступила назад.

— Остерегись, кофит! — воскликнула она. — Благосклонности моей хватит только на то, чтобы предупредить тебя.

— Ну, иди же сюда, моя прелесть, — продолжал бормотать Фадий. — Я тебя не обижу.

Украшенная драгоценными кольцами рука Альцины метнулась к поясу, и в ней, словно по волшебству, мгновенно сверкнул крохотный кинжальчик.

— Назад! — скомандовала она. — Один укол этого клинка — и ты мертвец!

Угроза дошла, наконец, до пропитавшихся винными парами мозгов кофита, и он отступил. Кто-кто, а он не раз видел, с какой быстротой рука танцовщицы умела наносить страшные удары.

— Но… но, радость моя…

— Вон отсюда! — крикнула Альцина. — И не смей даже показываться, пока не протрезвеешь.

Бормоча себе под нос ругательства, Фадий убрался. Альцина, оставшись одна, достала сундучок и приготовила платье, в которое должна была переодеться на рассвете.

Солнце уже садилось за грядой гор, когда аргосийские воины под гром барабанов и восторженные крики вошли в Паллосский лагерь. Изголодавшимся солдатам Гродера и Просперо немедленно выдали по куску солонины, ячменной лепешке и кружке эля из уже порядком поистощившихся запасов. Лошадей расседлали, вычистили и отправили пастись на зеленую луговую траву. После чего солдаты вместе с новыми своими союзниками разожгли костры и сели отдохнуть за общей трапезой. К полуночи темная чаша долины сияла огнями, подобно небесному своду, а поднявшийся ветерок подхватывал смех и голоса четырех тысяч воинов. Веселые возгласы и хохот звучали для уходивших на север легионеров Прокаса как погребальная служба.

Принц Кассио, Просперо и остальные собрались в шатре главнокомандующего вокруг его ложа, чтобы разделить вместе праздничный ужин и подготовить план утренних действий.

— На рассвете начнем погоню! — воскликнул Троцеро.

— Нет, — последовал твердый ответ юного принца. — Приказ Его Величества короля Аргосийского совершенно ясен. Мы можем прийти вам на помощь, только если Прокас сам нападет на вас на аргосийских землях. Правда, король считал, что стоит Прокасу завидеть наших солдат — и он немедленно вернется обратно… что он и делает.

Конан промолчал, но гнев, сверкнувший в синих глазах подобно грозовой молнии, выдал разочарование, охватившее киммерийца. Принц посмотрел на предводителя мятежников с сочувствием и в то же время с опаской.

— Я понимаю твои чувства, — мягко сказал он. — Но и ты должен нас понять. Война с соседом, у которого армия вдвое больше нашей, нам ни к чему. Мы подвергаем себя и так достаточному риску, разрешая вам оставаться в Паллосе.

Рукой, задрожавшей от напряжения, Конан поднял кубок и поднес к губам. От усилия на лбу его выступил пот, словно варвар пытался сдвинуть с места скалу.

— Тогда мы сами погоним Прокаса, — заявил Троцеро. — Поможем ему на переправе, да и числом сравняемся хоть немного. Наши так и горят жаждой мести. Еще посмотрим, кто выйдет победителем на этот раз…

Конан заколебался. Вся дикарская его душа рвалась вослед врагу — рвать, рубить, калечить, вышибать из строя по одному, по двое, подобно тому, как стая гончих преследует стадо оленей. И Рабирийский кряж, казалось, был самой Судьбой предназначен для такой погони. Из резанные впадинами и трещинами, покрытые густым лесом склоны словно так и звали нестись вдогон отступавшему неприятелю.

Зато если бы Прокас вздумал остановиться и развернуть солдат, неизвестно, чем бы это могло кончиться для преследователей. Оружия у мятежников было теперь недостаточно, ели они не досыта, а конница после рейда с Просперо вернулась измотанная и усталая. Помимо всего прочего, вид вожака, который не в состоянии без посторонней помощи даже в седло сесть, вряд ли поднял бы боевой дух войска. Так что выбор у Конана, еще до конца не оправившегося от яда, был невелик — либо отказаться от погони, либо согласиться на роль зрителя в предстоявшем сражении.

Забрезжил туманный рассвет, трубы пропели зарю. Конан, поддерживаемый с двух сторон оруженосцами, в задумчивости смотрел на просыпавшийся лагерь. Было безумно обидно отпускать Прокаса безнаказанным. Но в то же время затевать открытое сражение с превосходившим в числе противником тоже было невозможно. Конан отчаянно нуждался в каком-нибудь новом, неожиданном решении. Хорошо бы у него был легкий, подвижный отряд, способный наносить молниеносные, чувствительные удары.

Киммериец хмуро смотрел на утреннюю суету, и неожиданно взгляд его остановился на лучнике-боссоните, который вскочил в седло и быстро понесся к воротам лагеря. Вероятно, его послали передать что-то часовым. И, вероятно, приказ был срочным, ибо солдат не успел даже подтянуть тетиву на болтавшемся за спиной луке.

Конан тотчас вспомнил о своей службе у туранского короля. Армия там в основном состояла из верховых лучников, и эти ребята на полном скаку поражали такие мишени, в какие и с земли попадет не всякий. Боссонитов таким штучкам и за десять лет не научишь. К тому же у туранцев луки были из рога, небольшие, а у боссонитов — огромные, деревянные, такие возить за спиной, сидя на лошади, просто-таки неудобно.

Конан вдруг представил себе, как конный отряд лучников мчится вслед за аквилонцами, как тихо спешиваются они в лесу, осыпают врага тучей стрел и исчезают прежде, чем тот успевает ответить. От взрыва могучего хохота оруженосцы едва не подпрыгнули на месте, а капитан Аркадио, стоявший неподалеку, помчался к шатру жреца-врачевателя.

Когда явился полуодетый Декситус, Конан, к его изумлению, сидел один в своем шатре и ухмылялся.

— Не бойся, — хохотнул варвар, — не бойся, друг мой, замечательный сок пурпурного лотоса еще не лишил меня рассудка. Просто бородатый Кром неожиданно подбросил мне неплохую идею. Сделай одолжение, пошли кого-нибудь за аргосийцами.

Конан встретил громовым приветствием поднявшихся к нему уже с оружием и в доспехах принца Кассио и капитана.

— Принц, Его Величество король Аргосийский запретил вам преследовать аквилонцев. Распространяется ли этот запрет на лошадей?

— На лошадей? — оторопело переспросил капитан.

Конан нетерпеливо кивнул: