Роберт Говард - Конан Классическая сага

— Думаю, ты замышлял что-то другое, — сказала она, поднимаясь. — Кхм… сейчас меня стошнит!

— Только не на пол! Вот сюда! — Конан подтолкнул ее к умывальнику и нагнул голову над тазом.

Спустя полчаса, незадолго до полуночи, Конан оставил Рудабе, умытую и трезвую, у двери храма на северной стороне.

— Спасибо, — сказала девушка, — но тебе не следовало так щедро угощать меня киросским.

— В другой раз я буду скупей. Когда мы увидимся снова?

Девушка вздохнула:

— До того как Феридун стал Верховным Жрецом, можно было подойти к этой двери и стукнуть четыре раза. Старик Оксиатрес открывал, и ты, заплатив ему монетку, вызывал девушку, с которой хотел поговорить. Но с Феридуном все это прекратилось. Теперь нужно ждать, пока жрецы снова отпустят меня домой, а когда это будет — и самому хитроумному астрологу не предсказать. Встретимся опять при случае в доме у моей матери.

— Тебе бы хотелось пойти опять в гостиницу Бартейка?

— О нет! Я не отважусь теперь и носа высунуть за городскую стену. Чудом Дариус не узнал меня, но второй раз я не пойду на такой риск.

Девушка быстро поцеловала его и ушла. Конан возвратился к себе в кузницу, угрюмо ворча. Если бы он воспользовался ею сонной, навряд ли бы он чувствовал себя таким дураком, как теперь.

Несколько дней Конан провел за работой. Он надеялся вновь увидеться с Рудабе в доме ее матери, но девушка не появлялась.

— Жрецы так загрузили бедную девочку, — жаловалась Амитис, — что никак нельзя угадать, когда она опять заглянет к нам. Они обещали, что будут отпускать ее четырежды в месяц; но надо считать везеньем, если удастся выкроить хотя бы три свободных вечера.

Когда Конану удалось наконец справиться со всей накопившейся еще при старом кузнеце работой, он почувствовал себя свободней. Ежедневно час-другой он объезжал своего коня. Однажды он остановился близ гостиницы Бартейка, чтобы побеседовать с Парвезом, который выказывал явное беспокойство.

— Не могу же я освободить ее, не зная, где ее прячут! — возразил Конан.

— Постарайся узнать, — сказал Парвез. — Ходят слухи, что переворот, на который намекали жрецы, начнется уже через неделю.

— Возможно, ты прав, — проворчал Конан. — Я сделаю все, что смогу.

На следующий день Конан вновь посетил службу в храме Заца — отчасти из желания быть на хорошем счету у жрецов, но также и затем, чтобы освоиться с планировкой. Он выслушал разглагольствования Феридуна о грядущем великом очистительном перевороте. Когда появились танцовщицы, он сосредоточил все свое внимание на Рудабе. В нем закипало желание при виде ее обнаженного тела, прикрытого только редкой паутиной из черных блестящих бусин. В чашу прислужника он опустил большую по стоимости, чем в первый раз, монету: пусть думают, будто он склоняется к культу Заца.

С неменьшим вожделением Конан смотрел на огромные драгоценные камни, украшавшие статую паука, — крупные опалы, каждый величиной с детский кулачок, — четыре камня, уложенные в ровный ряд спереди, по одному с каждого бока и два на верхушке. Если бы удалось, завладев ими, ускользнуть и добраться до какой-нибудь отдаленной страны, тогда он купил бы себе поместье и титул или высокую должность в армии и был бы обеспечен до конца своих дней. Нет, он не собирался порывать с жизнью, полной опасности и приключений, но приятно было бы сознавать, что существует уголок, куда бы он мог вернуться и спокойно передохнуть после очередной отчаянной вылазки. Конан перебрал уже несколько планов, как бы он мог заполучить эта сокровища, но ни один из них не годился вполне.

После службы он задержался в притворе, сделав вид, что вытряхивает камушек из обуви. Когда все молящиеся вышли, он не последовал за ними, но свернул в коридор направо, если стоять лицом к святилищу, — туда, куда Моркант повел его в первый раз. Он прошел уже половину пути, озираясь по сторонам и пытаясь угадать, что лежит за толстыми дубовыми дверьми.

Коридор поворачивал, и, зайдя за угол, Конан наткнулся на стражника-бритунийца, который охранял проход в другой, примыкавший к первому, сумрачный коридор. Конан, судя по экстерьеру храма, сообразил, что этот коридор проходит внутри первого из четырех крыльев храма, лежащих на правой стороне.

Необходимо было немедленно отвести подозрения стражника.

— Привет, Урайен! — небрежно проговорил Конан. — Ты опять потерял свой выигрыш?

Стражник нахмурился:

— Ничуть не бывало. Но что ты тут делаешь, Ниал? Мирские люди наподобие тебя могут появляться здесь только в сопровождении жреца или послушника…

— Да я ради храма и стараюсь, — начал было Конан, но замолчал, заметив, что бритуниец смотрит ему за спину. Оглянувшись, он увидел викария Харпагуса, в черном балахоне и белом тюрбане, который неслышными шагами приближался к нему. — Наверное, многие изделия из металла здесь, в храме, нуждаются в починке, викарий. Надо бы проверить каждый крючок и гвоздь без отлагательств.

Харпагус холодно улыбнулся:

— Это хорошо, что ты беспокоишься о том, чтобы у нас было все в полном порядке, Ниал. Но слуги Заца ревностно стараются выявлять недостатки. Если возникнет необходимость, они обратятся к тебе. Как обстоят дела в кузнице?

— Спасибо, ничего, — пробормотал Конан. — Работы хватает.

— Вот и хорошо! Один из заказчиков жаловался, что выделка груба по сравнению с твоим предшественником. Я объяснил ему, что ты долго служил солдатом и давно не держал в руках молота. Со временем, надеюсь, дела пойдут успешней.

Конана подмывало сказать викарию, как неудачливому заказчику следует поступить с починенным изделием, но он сдержался.

— Я постараюсь, господин. Сейчас я перековываю чугунный узор для двери.

— Минуточку, почтенный Ниал. Поговорим у меня в кабинете, надо кое-что выяснить. Пожалуйста, идем со мной.

Пытаясь угадать, зачем бы это он понадобился жрецу, Конан вернулся за Харпагусом в притвор и вышел из храма через главную дверь. Молящиеся, как оказалось, еще не разошлись по домам: бритунийские стражи, скрестив алебарды, удерживали их на ступенях. Через городские ворота, заполняя улицы, входило большое овечье стадо, животные, теснясь, проходили перед храмом и сворачивали, скрываясь за западным крылом; их гнали двое пастухов в кожаных туниках, при пастухах была собака. Когда бритунийцы наконец подняли алебарды, викарий повел Конана вслед за стадом, к западному крылу. Стадо сгрудилось у двери в конце первого крыла на западной стороне. Эта дверь, подобно двери на противоположной стороне, была высокой и прочной.

Собака бегала с лаем вокруг стада, сгоняя животных в гурт, если они пытались разбрестись. Пастухи стояли опершись на посохи и ждали. Викарий протолкнулся меж овцами к двери. Он отодвинул засов, отпер замок ключом и отворил дверь. Отступив на шаг, он махнул пастухам, чтобы те вели стадо.