Кристина Стайл - Дань с жемчужных островов

— Кровь молодого оленя? — переспросил Лемпситей. — Спасибо, Я знаю, как вылечить тебя окончательно. Надо приготовить лекарство из этой крови.

— Зачем мне лекарства? — удивилась Элмела. — Я теперь сама смогу позаботиться о себе.

— Понимаешь, — пояснил маг, — скорее всего, наутро человеческий облик вернется к тебе. Я сейчас не могу ничего объяснить. Мне еще самому надо во многом разобраться.

Продолжить разговор им помешало появление нового гостя. Послышался громкий треск и топот, и в полосу лунного света вошла крупная свинья, поросшая густой, жесткой шерстью. Из ее приоткрытой пасти торчали огромные клыки длиной не менее половины локтя, вымазанные липкой землей.

— А ты кто? — поинтересовался Лемпситей.

— Я Хоцеро, — ответила свинья и гулко хрюкнула, — Хорош я стал?

— Это, к сожалению, не навсегда, — вздохнув, пояснила Элмела.

— Кому как, — глядя на нее исподлобья, проворчал Хоцеро, — А ты кто?

— Элмела, — пояснил маг. — Но ты лучше скажи, как твой недуг? Ведь твои ноги и так плохо носили тебя, а теперь на них давит такая тяжесть…

— Тяжесть как тяжесть, — буркнул Хоцеро, — ничего особенного. К тому же я отыскал какие-то странные корешки…

— Покажешь, где и какие, — распорядился Лемпситей, — и скоро забудешь о своих болячках. А сейчас идите. Мне надо подумать. Только не уходите далеко от селения, а то еще заблудитесь, когда вернетесь в свое прежнее обличье.

Однако уединиться магу в ту ночь не удалось. Его пациенты, обретя новые тела, спешили поделиться нахлынувшими на них новыми, совершенно необычными впечатлениями. Гондия, молодая, ослепительно красивая женщина, которой грозила неумолимо подступавшая слепота, в ночь полнолуния обратилась в изящную змею — кротала — с роговыми кольцами на хвосте. Поигрывая ими, Гондия, досадуя на вдруг возникшую шепелявость, рассказала Лемпситею о том, каким неожиданно предстал для нее мир. В отличие от своих соседей она устремилась не в лес, а в горы и отыскала там кусочки давно окаменевшей смолы, которые очень хотела попробовать на вкус, но не смогла откусить ни крошки. Маг радостно кивал, слушая неторопливую речь Гондии, и в конце концов пообещал и ей изготовить чудодейственное средство против ее болезни.

Вслед за Гондией к магу явился Тротумо. Когда-то он был кузнецом и обладал огромной силой, но внезапно напавший на него недуг заставил несчастного бросить любимое дело. Тротумо страдал сильной одышкой, а иногда и вовсе не мог дышать, словно кто-то невидимой рукой затыкал ему нос и рот одновременно, и тогда Лемпситею приходилось долгими часами не отходить от пациента, поддерживая в нем жизнь.

Приняв новое снадобье, он обратился в невысокую обезьяну ростом около трех локтей, но довольно массивную и мощную. Его мускулистое тело поросло густой, клочкастой темно-рыжей шерстью, которую Тротумо, разговаривая с магом, время от времени почесывал длинной лапой с крупными черными когтями. Его речь то и дело прерывалась тяжелыми вздохами, покряхтываниями и стонами, такими громкими, что их, наверное, было слышно на Дороге Королей, лежавшей в нескольких днях пути от спрятанной в густом лесу деревни. Побродив в чаще и облазав почти все деревья, которые смогли выдержать его вес, Тротумо принес Лемпситею горсть маленьких плодов со сладкой мякотью и множеством семян.

— Смотри, — сказал он. — Я достал их, едва не сорвавшись с огромной высоты. Но мне почему-то очень хотелось отведать именно их.

— Ты правильно сделал, что принес эти плоды мне, — улыбнулся Лемпситей. — Думаю, с их помощью мы прогоним твою болезнь.

Тротумо снова тяжело, со всхлипыванием, вздохнул и медленно направился к своему дому, ловко отталкиваясь от земли длинными кривыми передними лапами. И тут же, словно давно поджидал своей очереди, ему на смену явился Витлий. Жившие мирно и дружно, объединенные общей бедой, пациенты Лемпситея недолюбливали Витлия, и даже сам маг, отличавшийся бесстрастностью и ровно относившийся к окружавшим его людям, иногда морщился, когда к нему подходил бывший сборщик налогов, сердце которого отказывалось служить ему. Теперь, взглянув на Витлия, врачеватель еще раз убедился в своей правоте: его волшебное зелье действительно выявило сущность этих людей. Сборщик налогов стал гиеной, мерзкой пятнистой тварью с хищно оскаленной мордой.

— А ты где побывал? — переборов неприязнь, поинтересовался Лемпситей.

— Я охотился! — гордо заявил Витлий. — У меня нет слов, чтобы выразить, насколько я благодарен тебе. Я гонялся за своими жертвами, настигал их и с наслаждением рвал в клочья. Никто не ушел от меня!

— Ты должен был прислушаться к своему внутреннему голосу и пойти туда, куда он звал тебя. Многие уже отыскали средство от своих недугов. А ты?

— Я не думал об этом, — захохотала гиена. — Я наслаждался своей силой и ловкостью!

— Как же ты глуп, — вздохнул мат. — Утром ты снова обратишься в человека. Разве ты забыл, что каждый день для тебя может стать последним? Твое изношенное сердце нуждается в обновлении. Ступай. Если ты не поможешь себе сам, я буду бессилен.

— Пусть, — оскалился Витлий. — Пусть оно останавливается, это жалкое человеческое сердечко. Я больше не цепляюсь за жизнь, ибо человек жалок и слаб.

— Твое право — выбирать жизнь или смерть, — вздохнул Лемпситей. — Поступай как знаешь.

Витлий ушел, а маг еще долго сидел на крыльце, но два оставшихся селянина, муж и жена Люмис и Лониса, так и не пришли. Наутро выяснилось, что чудесное зелье обратило невероятно толстого Люмиса, которого душил все возраставший вес, в холеного домашнего кота, а его жену, наоборот, худевшую день ото дня, — в злобную и склочную собаку.

Несчастная пара так и не покинула своего двора, ибо жирный Люмис всю ночь просидел на дереве, а Лониса сторожила его внизу, то ругаясь, то оглушительно гавкая. Пришлось Лемпситею посоветовать им сначала уходить из дома, подальше друг от друга, а уж потом принимать снадобье. Старик надолго замолчал, а Фартан, уставший ждать, осмелился нарушить тишину.

— Так они излечились? — заглядывая магу в глаза, спросил он.

— Почти все, — не сразу ответил Лемпситей. — Витлий не нашел средства от своей болезни. Да он и не искал. Никто не сожалел о его гибели.

— А почему они не вернулись туда, где жили прежде? — полюбопытствовал Фартан.

— Они долго принимали снадобье, — пояснил маг, — и теперь, как только наступает полнолуние, обращаются в зверей. Куда же они такие пойдут? Их растерзают. Люди боятся оборотней. Никто и слушать не станет, что мои подопечные и не оборотни вовсе, — Он снова замолчал, задумавшись, а потом продолжил: — Нет, никто не уходит. Даже приходят иногда.

— А помощник-то тебе зачем? — вдруг резко переменил тему юноша.