Тим Доннел - Пути судьбы

Пальцы судорожно вцепились в жесткую шерсть, и девушка с ужасом поняла, что сидит верхом на черном огромном существе. Она видела только оттопыренные волосатые уши с тяжелыми серьгами, руки, покрытые короткой шерстью, с когтями, как у ягуара, и одеяние из коричневого бархата, явно слишком тесное для такой могучей твари. Чудовище, следуя за летящей вороной, обежало пару раз вокруг бурлящего бассейна, на мгновение замедлило шаг и, подняв тучу брызг, с воем и хохотом обрушилось прямо в черные воды Зеркала Снов.

Соня зажмурилась, изо всех сил вцепившись тонкими пальцами в косматую гриву веселящегося демона, и крепко сжала коленями его жирные бока, а тот, то подвывая, то заходясь жутким смехом, несся вниз, делая в воздухе невообразимые зигзаги и круги.

Что-то задело ее платье, и ткань с треском разорвалась, обнажив ногу до самого бедра. Соня, вздрогнув, приоткрыла глаза, ожидая увидеть вокруг себя огонь бездны и чудовищ, готовых вцепиться в нее и стащить со спины вопящего скакуна. Но никаких чудовищ не оказалось и в помине: хохочущая тварь мчалась вслед за вороной, которая металась от стены к стене той самой башни, где недавно вилась узкая лестница. Только сейчас не было видно ни единой ступени; вместо них из темной кладки торчали острые металлические прутья, один из которых и порвал ей подол.

Птица, как шальная, устремилась вниз, выделывая в воздухе немыслимые пируэты, и то же самое проделывал тот, на чьей спине сидела бледная от ужаса Соня. Вот и еще один острый прут зацепил ее за платье, оголив вторую ногу. Горячая струйка крови потекла из глубокой ссадины, шелковая сетка слетела с волос, от бешеной тряски вылетели из прически драгоценные заколки, а они все неслись и неслись во тьме, как камни, брошенные в бездонный колодец.

Соня тихонько вскрикивала, видя, как ворона разворачивается на очередной виток, а демон снова и снова разражался зловещим смехом. Сердце в ее груди то делало несколько быстрых ударов, то замирало совсем. Девушке хотелось поджать ноги, съежиться и превратиться в крошечный комочек, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать ничего… Раздалось хриплое карканье, и сумасшедший полет стал замедляться.

Теперь птица спокойно летела вдоль стены, не приближаясь к опасным прутьям. Демон, то ли ворча, то ли напевая, тоже поубавил прыти и плавно спускался, следуя за ней.

Ворона и последний раз мелькнула перед глазами и скрылась в полумраке. Соня вдруг почувствовала, что ее скакун стоит на месте и отчаянно мотает головой, пытаясь высвободить спутанные космы из цепких пальцев девушки. С тихим стоном она сползла с широченной спины и, пошатываясь, встала на ноги. О, какое это счастье — просто стоять на твердом камне, а не мотаться, подобно сухому листу, гонимому ветром, от стены к стене!

— Госпоже угодно покинуть наш дом? — раздался за ее спиной дребезжащий голос.

Соня резко обернулась. Сзади, придерживая сморщенной рукой приоткрытую створку двери, стояла тощая старуха в сером балахоне, с крючковатым носом, и, ехидно улыбаясь, смотрела на Соню умными вороньими глазами.

— Я провожу госпожу до ворот, Гила! Хозяин не простит, если с гостьей что-нибудь случится! Вдруг она споткнется или не сможет открыть калитку! — И у порога возник рослый чернокожий раб в бархатном коричневом кафтане, туго обтягивавшем могучую грудь. В улыбке хищно сверкнули крупные белые зубы, глаза его горели диким огнем. Пригладив огромными ручищами встрепанные волосы, он окинул девушку жадным взором и распахнул вторую створку.

На негнущихся ногах Соня вышла из обиталища колдуна, пробралась по узкой тропинке вдоль забора и неожиданно оказалась в объятиях Фирены.

— Ах, ласточка моя, что он с тобой сделал, проклятый колдун?! Неужели… — Слова застряли у нее в горле. — Неужели он посмел…

— Нет, Фирена, нет, со мной все в порядке, — устало ответила Соня, опираясь на плечо дородной трактирщицы. — А ты что ждала меня так долго? Ведь, наверное, уже вечер…

— Да что ты говоришь, детка?! Какой вечер? Солнце еще и не всходило! Я решила чуть-чуть постоять за забором, послушать, что там в доме творится, а тут вдруг вижу — ты идешь обратно!

Всесильные боги, что же он с тобой сотворил, негодяй! Дождется, что правитель прикажет сровнять с землей его мерзкое жилище, а его самого велит сжечь живьем! — причитала Фирена, бережно поддерживая Соню.

Дойдя до конца проулка, девушка немного пришла в себя и ускорила шаги: ей совсем не хотелось попасться на глаза прохожим в таком виде. Наконец они кое-как добрели до постоялого двора, и Соня, как была в разодранном платье, так и рухнула на широкое ложе, предоставив Фирене заботливо снимать с нее башмаки, поправлять рассыпавшиеся волосы и укрывать ее мягким одеялом.

Высокочтимый Джергес, ближайший советник хауранского наместника, был очень, очень недоволен. Он, аристократ до мозга костей, воспитанный в изысканной и полной неги обстановке родовитой и богатой семьи, даже представить себе не мог, что почтенный купец и старинный друг подкинет ему такое сокровище — своенравную девицу. О юные дщери благородных родителей! Ну, положим, гирканец никогда не претендовал на благородное происхождение… Однако вельможа был ему обязан жизнью — а это не тот долг, на который можно запросто махнуть рукой.

Но его дочь! О, Светлые Боги!

Соня фыркнула, покачиваясь в седле: да, наверняка именно так и рассуждал высокочтимый Джергес, или дядюшка Джергес, как привыкла она называть вельможного приятеля отца, поближе познакомившись с ним. Ах, Зеркало Снов! Загадав новую загадку, оно разбередило душу, и прошлое опять встает из небытия, как будто только и ждало мгновения, чтобы вернуться привычной болью…

Лошадь, потряхивая светлой шелковистой гривой, не спеша шла вперед по мягкой немощеной дороге. Соня, подставляя лицо свежему утреннему ветру отпустила поводья и с улыбкой вспоминала сердитое лицо Джергеса, впервые увидевшего ее в мужском наряде.

— Эт-то что еще такое?! — словно наяву услышала Соня его голос. — Так вот какая… — он осекся, не желая ронять свое достоинство грубыми выражениями, — дочь выросла у почтенного Келемета! Да, он прав, тебе, дитя, нужно хорошее воспитание, а то так и. останешься неотесанной дикаркой! Подумать только — вырядиться в холщовые штаны и залезть на смоковницу! Неслыханно!

Сердито взмахнув широкими рукавами расшитого халата, он круто повернулся и пошел к дому, то и дело встряхивая головой. Тщательно завитые кудри подпрыгивали на узорном воротнике, забавляя Соню, так и оставшуюся сидеть на ветке с полным ртом сладкой смоквы. Девочка забралась на дерево вовсе не желая подразнить сановного аристократа, нет, она разозлилась на его старшую дочь, гордячку Югиту.