Марк Сиддонс - Избранница ночи

— Следовало серьезнее подготовиться к сражению, тогда этого бы не произошло. Я упустил что-то важное из того, чему меня обучали в детстве, забыл за время, проведенное здесь, какие-то основные приемы магии… Прошлой ночью я остановил бы его силу. Но я не смог…

Соня была потрясена таким признанием. Она взяла его руки в свои, помогая Кантенфласу приподняться на постели.

Колдун прикоснулся губами к ее лбу, но его лицо было темным от боли и горя.

— Однако я приложу все силы к тому, чтобы вспомнить. Как руки, израненные и бесполезные после битвы, снова приобретут свою прежнюю силу, так и моя магия вернется ко мне. И я уже знаю, что надо сделать.

— Ты видел Астамира? — Соня обратилась к одному из воинов Кантенфласа.

— Он помогает той девушке, которую ты спасла, ее раны несерьезные, но Астамир посчитал, что будет лучше, если он позаботится о ней.

Соня вспомнила о Лореле, юной неопытной девушке, которая приходила в такое отчаяние от вида как своей, так и чужой крови.

— Это было ее первое сражение,— сказала она,— и Лорела действовала вполне достойно. Она делала ошибки, но все мы совершаем их в первый раз.

Кантенфлас слегка улыбнулся, вспоминая, может быть, свою первую схватку:

— Да, она ведь почти ребенок. Но раны Лорелы затянутся, и она будет хорошим воином. У нее есть чувство общности, а оно укрепляет дух не хуже железа.

— Ты говоришь совсем как Гуинхей,— сказала Соня и ободряюще кивнула ему и направилась к дому, куда свезли раненых.

Там она нашла Астамира, и воин, подойдя к ней, обнял девушку. Воздух в помещении был тяжелым от крови и запаха смерти, но Лорела выглядела радостной и веселой, правда, ее юное лицо несколько посуровело. Она знала, как выглядит сейчас ее собственное лицо,— каждое сражение добавляет жесткости его выражению и морщинок вокруг глаз. Она вышла вместе с Астамиром. Взглянув на него, девушка поняла, что воин охвачен чувством, чье отражение читалось в его светло-голубых глазах, румянце, временами вспыхивавшем на загорелых щеках.

— Во всех семи боссонских долинах не найти женщины красивее тебя…— произнес он запинаясь.— Я думал, что, когда встречу тебя в следующий раз, нам, возможно, удастся вместе быть на пиру, я хотел танцевать с тобой, обнимать тебя. Вместо этого мы плечо к плечу бились за свое спасение,— воин усмехнулся и покачал головой,— но лучшего мне и не надо было. Ведь я использовал свой меч, чтобы спасти тебя… Я почел бы честью умереть за тебя,— повторил Астамир.

Девушка высвободила руки из его ладоней и прикоснулась к кольчуге. От нее исходило странное металлическое свечение.

— Ты слишком легко отдаешь мне свою жизнь, Астамир! Может быть, меня придется спасать еще тысячу раз… Как же ты сможешь помочь мне, если умрешь после первого же раза?

— Мой дух,— ответил он,— поднимется и станет ветром, который подхватит тебя и унесет от опасности. Я буду пылью в глазах твоих врагов, темным облаком, которое накроет их, ярким солнцем, ослепляющим глаза… Живой или мертвый, я всегда буду с тобой, Соня!

Девушка повернулась и пошла вдоль здания к тому месту, где ее ждал Кемпер. Он и его люди нашли среди горы трупов живого гиннина. Пока он проявлял чрезвычайное упорство, они все же рассчитывали узнать о намерениях его хозяев. Кое-что удалось добиться, и Кемпер послал за Соней, чтобы пригласить ее в Дом Предков. Астамир шел рядом с ней, украдкой бросая на нее влюбленные взгляды.

Соня поймала один из них, и усмешка тронула ее губы:

— Я слышала, что после того, как мы покинули берег ледяной реки, ты, вернувшись домой, обручился с одной из девушек-боссонок…

— Верно,— ответил Астамир вздохнув.— Это было необходимо сделать для укрепления силы рода. Люди уважают меня, и у нас существует причудливый обычай, что кто-то должен взять на себя всю их вину… Я не смог противиться обстоятельствам и взял самую красивую, умелую и ловкую девушку, которую только мог найти в наших родах. Но клянусь, Соня, я не сплю с ней в одной постели! Она живет у меня на верхнем этаже…

По тону его голоса Соня поняла, что он говорит неправду. Она гневно воскликнула:

— Если уж ты собрался лгать, то лги как мужчина! — Астамир опустил глаза, не в силах от смущения выговорить ни слова.— Узы любви сильны, как сталь. Если ты притворяешься, то по меньшей мере делай это подобающим образом! И если ты обручился с женщиной против своего желания, тогда мне не кажется, что ты тот мужчина, который может пойти со мной! Никогда! Если уж ты обручен, то должен гордиться своей избранницей, ее умом и красотой, ее любовью к тебе. И, потом я что-то не слышала, будто мужчина, если он здоров, может отказаться от принадлежащей ему женщины. Вы, мужчины, так устроены. Ты лжешь мне! — Она пронзила его презрительным взглядом.— Чтобы я больше не слышала, Астамир, о твоем влечении ко мне! Можешь убираться прочь или идти со мной, но не лги мне больше! — Девушка повернулась и пошла прочь.

В большом продымленном Доме Предков Соня нашла вождя харганов, тот спокойно ждал, когда заговорит плененный воин гиннинов. Она окинула взглядом щиты, которые почти сплошь покрывали стены и висели на каждом перекрытии и колонне.

На боссонских землях было десять таких Домов Предков, и там тоже находились щиты воинов сотен поколений. Реликвии, каждая из которых напоминала о чести ушедших…

Соня взглянула на пленника: дочерна загорелый, с коротко остриженными волосами, а длинную прядь, которая начиналась почти что на лбу и проходила через макушку, схватывала на затылке кожаная тесьма. В его глазах появилась искра надежды. Кровь сочилась из длинного пореза на груди, все его тело было в синяках и ссадинах от жестоких побоев.

Он был привязан к деревянному стулу, петля захлестывала шею, а ее конец переброшен через потолочную балку. Конец веревки придерживал один из защитников крепости; в его глазах читалось ясное и открытое желание душить врага так медленно и так мучительно, как это возможно. Соня шагнула вперед, и вождь харганов повернулся к ней:

— Упрямец! Он может многое сказать, но молчит — однако он добьется этим лишь медленной мучительной смерти!

Гиннин поднял взгляд на Соню, и что-то в облике девушки заставило вырваться из его груди вздох облегчения.

— Я буду торговаться,— сказал он хриплым голосом. Струйка крови потекла из уголка его разбитого рта.

— Угу,— буркнула Соня, успевшая познакомиться с обычаями боссонцев.— Это твое право. Что за что?

— Мне нужна жизнь,— ответил пленник, взглянув на Кемпера.

— Никаких сделок,— рявкнул вождь,— он должен умереть!

— Но мне крайне важно кое-что разузнать,— возразила девушка.

Она жестко посмотрела на Кемпера, задержав на нем взгляд. Вождю это не понравилось: его глаза вспыхнули яростью, а рука непроизвольно потянулась к эфесу меча. Но Соня оставила это без внимания.