Мэтью Стовер - Бог войны

Арес продолжал свои разглагольствования, но Кратос уже не слышал его, сосредоточив все внимание на цепи, соединявшей ящик с кулаком бога. Затем посмотрел на белый шрам на своей ладони. И снова на цепь.

— Не стрелять в бога, говоришь? — Он оскалил зубы, словно бешеный волк. — Ладно.

— Арес, — позвал спартанец тихо.

Услышав свое имя, бог посмотрел через плечо и раздул ноздри, как будто вдыхая приятный аромат.

— Кратос. Вернулся из преисподней. — В голосе не слышалось удивления, напротив, Арес как будто был рад. — Ты ничего лучше не мог придумать, отец? — продолжал он, снова обращаясь к небесам и широко разводя руками. — Послать сломленного смертного, чтобы сокрушить меня, бога войны?

Кратос не считал себя сломленным. Подняв правую руку, он почувствовал, как бушует в нем сила молнии Зевса, отступил на шаг назад и развязал войну с богом.

— Кто такой могильщик?

— Ну… он роет могилы. — Зевса, похоже, застиг врасплох неожиданный вопрос Афины.

— Это не ответ.

— Почему же. Просто это не тот ответ, который ты надеялась услышать.

Афина спрятала улыбку. Слова Громовержца привели ее к неизбежному заключению: могильщик — это сам Зевс, и он помогает Кратосу. Она понимала, что открыто поддерживать спартанца отец не может из-за собственного указа — нарушив его, он возмутил бы других богов. Учитывая ту сумятицу, которую вызвало на Олимпе неповиновение Ареса, Зевс действовал осторожно, понимая, что хоть он и верховный бог, но в открытой конфронтации с остальными ему не выстоять.

Богиня-воительница ликовала. Громовержец помогал Кратосу, причем так, что она даже не догадывалась. Он даже тайно даровал ему силу молнии. Это увеличивало шансы спартанца на успех. Но Афине требовалось большее.

— Отец, мы должны помочь Кратосу открыто. Без нашей поддержки он и надеяться не может на победу.

— Нет! — Мгновенно переменившись, Громовержец вскочил на ноги и теперь возвышался над Афиной, целиком накрыв ее своей тенью. — Ты не будешь помогать Кратосу! Кровь Ареса не запятнает твоих рук!

Все встало на свои места. У Афины перехватило дух от сложности этой комбинации: Зевс позволил ей привести Кратоса туда, откуда он, владыка Олимпа, сможет привести к смерти Ареса.

— Есть же что-то еще, отец? Ты сказал, что Кратос должен показать себя достойным. Но достойным чего? Что кроме убийства Ареса ты для него приготовил?

— Ты думала, что с его помощью достигнешь своей цели, но я предвидел неудачу. Теперь у Кратоса есть шанс сокрушить бога и… достичь большего.

— Шанс, — заметила Афина. — Но не уверенность.

Зевс ничего не ответил.

Как бы быстро ни летела молния, Кратосу казалось, что она едва ползет сквозь самую густую в мире патоку. Целая вечность прошла для него с того момента, когда подарок Зевса вырвался из его руки.

Спартанец не стал дожидаться, пока молния долетит до цели. Если он промахнулся, то можно попрощаться с жизнью, поэтому он решил бежать туда, где лучше всего будет оказаться в случае удачи. Кратос нырнул в дыру в крыше храма, ухватился за декоративную резьбу и по статуе Афины спустился вниз. Он был еще на полпути, когда молния, точно попав туда, куда требовалось, перерезала цепь, соединявшую сундук с рукой бога.

Арес, который все еще выкрикивал Зевсу разные дерзости, так и не заметил ее приближения. Первое, что он почувствовал, было жжение в правой руке, затем перестал ощущаться вес ящика Пандоры.

— Что такое? — Арес непонимающе уставился на свой кулак, словно тот был предателем. — Что ты сделал?

От руки Ареса до земли было локтей шестьдесят. Прикинув, куда может упасть ящик, Кратос бежал со всех ног. Расчет оказался верным: сундук приземлился на груду камней всего в нескольких шагах от него, и, прежде чем Арес успел понять, что произошло, спартанец уже стоял рядом со своим сокровищем.

Встав на носки, он ухватился за крышку и начал сдвигать ее в сторону. И если в храме Пандоры у него ничего не получилось, то теперь ящик поддался так легко, как будто сам хотел, чтобы его открыли.

И вот посреди руин храма Афины спартанец Кратос открыл ящик Пандоры впервые с тех пор, как его тысячу лет назад спрятали в храме на спине Кроноса.

Вскарабкавшись по камням, Кратос стоял у края сундука, созерцая его свечение. Что бы ни скрывалось внутри, для его глаз было слишком ярко. Внезапно спартанец испытал такое головокружение, как будто ему предстояло прыгнуть вниз головой в пропасть глубокую, как Вселенная. Но когда голова перестала кружиться, все его тело наполнилось теплом, а ящик стал уменьшаться до размеров шкатулки.

Кратос закричал, чувствуя, как по жилам струится необыкновенная энергия, наполняющая его душу… и не только. Подняв руки над головой, он увидел, как между его растопыренными пальцами пляшут крохотные искры. О такой силе он и не мечтал. Так, значит, вот что чувствуют боги?

Затем Кратос взглянул на бога войны и обнаружил, что ящик остался прежних размеров. А сам он вырос.

Если раньше он едва доходил Аресу до щиколотки, то теперь мог смотреть ему прямо в глаза. И увидел, что в глазах бога промелькнул страх.

Но тревога уступила место растущей ярости. Лицо Ареса исказила презрительная усмешка.

— Ты по-прежнему жалкий смертный, столь же слабый, как и в тот день, когда умолял спасти тебе жизнь.

— Я уже не тот, кто дал тебе тогда клятву. — Кратос выпрямился, и его голос теперь тоже сотрясал горы. — Десять лет я ждал. И сегодня ночью ты умрешь.

— Афина сделала из тебя слабака, — мрачно засмеялся Арес.

— Я достаточно силен, чтобы убить тебя! — отозвался Кратос и приготовился к схватке.

— Никогда! — Бог войны широко раскинул руки, словно приветствуя любимого сына. — Передавай привет семье.

Вместо того чтобы сразиться с Кратосом, он использовал какую-то таинственную, темную магию, которая захлестнула спартанца и поглотила его разум. Храм, гора, Афины и сам бог — все исчезло. Перед глазами снова была пылающая деревня.

Кратос упал на колени. Он узнал это ужасное место. Он видел его в ночных кошмарах, в видениях, отравлявших каждое мгновение его жизни.

— Я научил тебя многим способам убивать, Кратос, — раздался в его ушах насмешливый голос. — Сжигать, ломать кости… Но только сломив дух, можно действительно уничтожить человека.

Зарычав в бессловесном гневе и не желая соглашаться, Кратос, шатаясь, поднялся на ноги. Он стоял перед охваченным огнем деревенским храмом, где убил своих жену и дочь.

— Узнаешь это место, спартанец? Возможно, еще не все потеряно. Если будешь умолять о пощаде, я, может быть, позволю тебе предотвратить собственное преступление.