Гарри Сейрос - Тени Атлантиды

Брул хотел что-то сказать, но Рамдан знаком остановил его.

— Я не задействовал талисман, — продолжал Рамдан. — А Брул, я полагаю, хочет сказать, что опасность нашему королю не угрожает. Произошло вот что. В ту ночь, когда мы по подземному ходу проникли в храм Сатха в Тшепи, Щит Хотата зажегся сам собой. Сейчас оно светится ярче. И я уверен, завтра огонь внутри камня будет виден при солнечном свете.

— Ну и что все это значит? — нахмурился Кулл. — Сперва морской змей, потом эти звезды, а теперь талисман. Послушай, Рамдан, из того, что ты тут наговорил, я пока не понял ни слова!

— Я все объясню, мой король, — склонил голову маг. — Щит Хотата вспыхнул, потому что где-то в Кхешии появился другой магический талисман. Оба талисмана чувствуют друг друга за десятки лиг. Если они окажутся рядом, скажем, по обе стороны поля брани, может произойти все, что угодно: землетрясение, ураган, или Таис выйдет из берегов. Все, что угодно, вплоть до конца света. Вот об этом и предупреждают нас звезды.

— Ловко подвел, — ухмыльнулся Кулл. Похоже, обещанный магом конец света ничуть не беспокоил валузийского короля. — А что тогда значит змей в реке?

— Бога Сатха называют также Великим Змеем, — ответил Рамдан. — На наш корабль напал змей, и это значит, что другой талисман — это талисман Сатха.

— Сатх и Хотат, — сказал задумчиво Кулл. — Два древних бога. Насколько я знаю историю, они много попортили друг другу крови…

Нутхес последовал совету бродяги: лежал и смотрел на звезды. Луна в эту ночь напоминала темное кровавое пятно, однако жрецу было все равно: отчаяние захлестнуло его…

Он так задумался, жалея себя, что сначала даже не обратил внимания на шорох в траве. Но вскоре трава зашуршала снова, уже громче. Жрец перестал пялиться на звезды, повернул голову и увидел у костра зверька, сидевшего на задних лапках, размером примерно с крысу, с пушистым хвостом. Зверек перебежал к дереву, осторожно забрался в брошенную возле него сумку, выбрался наружу, а потом сел на ногу бродяги и уставился на Нутхеса.

«Завтра он зарежет меня, как барана, — думал тот. — А человек-птица приготовит жаркое. Так-то вот, зверек.»

Пушистый гость спрыгнул с ноги спящего, порыскал в траве, сел на задние лапки и принялся грызть найденный возле костра финик. Он сидел так близко, что Нутхес разглядел в полутьме его глаза — маленькие черные бусинки.

Внезапно жрец почувствовал, как по его лицу заструился пот, закрыл глаза и заставил себя успокоиться. В этот миг он осознал, точно увидел молнию в ночном небе: Великий Сатх был всегда рядом с ним и, когда пришло время, снова помог ему.

Подчинить себе тело человека — вот настоящее чудо. Не подавить его волю, не погрузить в сон, а украсть, отобрать тело, как будто это плащ или башмаки, и пользоваться им самому — вот высшее умение. И далеко не у всякого мага такое получится.

Похитить тело у животного или птицы — немного проще, но все равно не всем это под силу. В храме Сатха в Тшепи жрецы часто развлекались, отбирая тело у орла в полете или у крысы, чтобы подслушивать, что происходит в других кельях, а то и в комнате верховного жреца.

Обычно в этом участвовали двое. Тот, кто хотел попасть в тело животного, сосредотачивался и отрешался от всего земного.

Затем он искал дверь в Мир, Где Живут Души Меньших Братьев, который напоминал огромный погруженный во тьму зал. Попав туда, жрец начинал разыскивать нужную ему душу.

Между тем второй жрец читал нараспев необходимые заклинания. Одни открывали дверь в Мир, Где Живут Меньшие Братья, другие помогали занять тело животного.

Чтобы отрешиться от всего, жрец должен был уметь полностью сосредотачиваться. Такой же навык требовался и для того, чтобы читать заклинания. В этом-то умении и заключалась разница между жрецом и магом.

Маги в отличие от простых смертных умели достигать совершенной сосредоточенности на разных уровнях сознания.

Они могли расщепить свою личность на несколько и поручить каждой части себя какое-то вполне определенное дело, поэтому, чтобы перебраться в чужое тело, им совершенно ни к чему были помощники.

Нутхес последние несколько лет безуспешно пытался перешагнуть этот порог, и верховный жрец как-то пояснил ему, что человек становится магом в одно мгновение и случается такое, как правило, когда ему что-то угрожает.

Если жизнь жреца висит на волоске, а его сознание достигло крайней точки отчаяния, он может угадать и совершить некое волевое усилие, которое спасет ему жизнь. В следующий миг его сознание расщепится, жрец начнет мыслить на нескольких независимых друг от друга уровнях и тогда станет магом.

Зверек с глазами, точно черные бусинки, не спешил уходить. Он сидел на краю поляны на расстоянии вытянутой руки от Нутхеса и грыз свою добычу.

«Да поможет мне Великий Сатх», — пожелал себе удачи кхешиец.

Жрец закрыл глаза и стал медленно произносить первое из цепочки заклинаний, необходимых для магического действа. От первого он перешел ко второму, потом к третьему. Читая заклинания, Нутхес пытался одновременно отрешиться от внешнего мира, но у него ничего не выходило.

Нутхес понимал, что делает что-то не так: Он замолчал и попробовал сначала сосредоточиться.

Дыхание его замедлилось, все звуки исчезли. Нутхес огляделся вокруг, чтобы найти дверь, за которой находится Мир, Где Живут Меньшие Братья, и отыскал ее на прежнем месте. Оказавшись рядом, он толкнул ее, но дверь не открылась. Конечно, по-другому и быть не могло. Дверь открывало заклинание.

Стоя у двери, Нутхес попытался вспомнить первую строку, но ничего не получилось. Жрец сосредоточился, все необходимые слова всплыли в памяти, и В то же мгновение Нутхес очнулся на берегу реки.

Сидевший поблизости зверек внимательно смотрел на жреца. Вдруг он завертел головой, будто услышал звук, который человеческое ухо уловить не могло, и быстро посеменил в лес. Кхешиец проводил грызуна отрешенным взглядом.

Ночное небо над поляной понемногу светлело.

«Все кончено», — сказал себе Нутхес.

Он почувствовал себя бесконечно усталым. Досада на самого себя, злость на свое бессилие обрушились на жреца, точно шквал, и он заплакал. С тех пор, как он плакал в последний раз, прошло столько лет, что жрецу казалось: это было в другой жизни.

Неожиданно зверек снова появился на поляне и начал что-то искать в траве рядом с человеком-птицей.

Нутхес приподнял голову и принялся снова читать заклинания из цепочки. И тут же прекратил.

«В такие мгновения становится ясно, кто есть кто, — разозлился кхешиец. — Я — никто. Ублюдок, дурак, сын рабыни — вот кто я такой. Баран, которого беззубый бродяга зарежет на рассвете. Так и должно быть.»