Гарри Сейрос - Тени Атлантиды

В полутьме храмового зала на циновке лежал Амензес. Глаза его были прикрыты, и грудь вздымалась мерно, как у спящего. Его сознание витало сейчас далеко от Туита — на той стороне реки. Амензес смотрел на миг глазами совы и видел Кулла и валузийских воинов, бредущих по пустому и темному берегу…

Из транса его вывел послушник.

— Как ты посмел? — выдохнул Амензес, придя в себя.

Он поднялся с циновки, собираясь наказать дерзкого, но голова его закружилась, а ноги стали ватными. Чтобы не упасть, маг схватил послушника за плечо.

— Прошу прощения, господин, — заговорил, оправдываясь, послушник. — Валуэийцы в городе…

— Что? Ты бредишь? — прошипел «Амензес. Он ничего не мог понять и оттого злился еще больше. — Я только сейчас видел Кулла на том берегу…

Послушник затравленно оглянулся. Маг прислушался.

Тревожно мигали огни светильников. За стенами слышались невнятный гомон, лошадиное ржание и крики. Внезапно глухой и тяжелый удар сотряс все здание.

— Что это? — спросил Амензес.

— Они вошли в Туит.

С пятого удара таран вышиб храмовые ворота.

С факелами в руках внутрь ворвались валузийские пехотинцы.

— Колдовское отродье! — тяжело дыша, бросил одни и рубанул стоявшего у ворот жреца секирой.

— Где-то здесь точно есть золотишко, — крикнул другой и начал тыкать копьем в ниши.

Третий разбил палицей статую Сатха.

Амензес от такого святотатства едва не задохнулся, а глаза его вспыхнули недобрым огнем.

— Прочь, варвары! — зашипел он. — Грязные валузийские свиньи! Я напою Великого Змея вашей кровью!

Курчавый рослый валузиец обернулся на голос. Из всего сказанного он не понял ничего, но по тону определил, его оскорбляли.

— А ну-ка повтори, что ты сказал, кхешийский урод? Сейчас я пощекочу тебя немного…

Послушники отступили за спину мага.

— Ты узнаешь ярость Сатха, — пообещал валузийскому пехотинцу Амензес.

Он сорвал с пояса покрытый письменами кожаный кошель и, когда воины подошли ближе, прочел короткое заклинание, закрыл глаза и высыпал из кошеля бесцветный порошок на пламя стоявшего рядом светильника.

Вспышка была мгновенной и такой яркой, что казалось — под сводами храма зажглись сотни солнц. Потом повалил белый дым, от которого глаза переставали видеть.

Никто из валузийцев, набившихся в храм, не успел заслониться от света и укрыться от дыма — все ослепли.

— Вот она, ярость Сатха! — восторжествовал Амензес.

В храме началась свалка, беспомощные воины отчаянно бранились, стараясь найти выход.

Маг взял в каждую руку по жертвенному кинжалу и начал резать воинов, точно скот. Его движения были быстрыми и точными, как удар кобры. Вопли врагов звучали для него нежнейшей музыкой, и он радостно приносил своему богу одну жертву за другой.

Валузийцы попытались достать мага мечами, но удары слепых воинов то попадали в пустоту, а то и уносили жизни товарищей. Тогда кто-то из воинов не выдержал и начал громко звать на помощь.

Амензес сеял смерть, словно разъяренный демон, и скоро мозаичный пол храма стал липким от крови…

Бойню остановил Рамдан, поспешивший на крики. Увидев перед храмом воинов, которые испугались колдовского дыма, он протиснулся сквозь толпу, произнес защитное заклинание и смело шагнул в храм.

Амензес кружился по залу, переходя от одного несчастного к другому. Его плащ покраснел от крови, жертвенные кинжалы побурели, словно покрылись ржавчиной.

Глаза Рамдана и жреца Черного Логова встретились.

— Ты тоже умрешь! — пообещал Амензес и метнул оружие.

Рамдан не шелохнулся и не -пригнул головы. Кинжал просвистел у его виска и упал на пол.

Увидев, что валузиец читает заклинание, возвращавшее зрение, маг бросился на него, но опоздал. Рамдан уже произнес последнее слово и щелкнул пальцами. В тот же миг воины прозрели.

Амензес дико закричал: на него со всех бросились воины.

Рамдан вышел из храма, чтобы не видеть, как пехотинцы кромсают жреца на куски.

Незадолго до рассвета «Великий Хотат» бросил якорь под стенами Туита, и Кулл вошел в захваченный город.

Улицы были озарены светом бесчисленных факелов, на площадях и перекрестках горели костры. Воины приветствовали валузийского короля криками и поднятыми над головой клинками.

Кулл не стал останавливаться во дворце наместника, а поспешил к южной стене, где на смотровой площадке башни его ждал Брул, наблюдая за вражеской армией.

Кхешийцы уже переправились обратно на этот берег, и теперь Халег отводил армию из-под стен захваченного города. Корабли снимались с якоря и уходили вверх по реке. Задуманный Куллом грандиозный обман удался.

— Сенахт понимает, что проиграл, — сказал Брул. — Но он сохранил ясный рассудок и не будет штурмовать Туит этой ночью.

Кулл кивнул:

— Я отдал приказ, чтобы воины сегодня не пили вина. Едва рассветет, начнется битва. Я взял город, а теперь разобью армию.

Над Туитом утренний ветерок разогнал дым пожарищ, и ничто теперь не напоминало о ночном штурме. Тихо всходило солнце. Начинался еще один ясный день. Городские ворота медленно распахнулись, выпуская воинов, которые Они шли по полю будущей битвы к месту построения.

Войска Кулла строились в три эшелона.

В первом — перед валузийским фронтом — замерли десять тысяч вальгарских всадников во главе с Эрадаи. На правом фланге выстроилилсь конники Камелии и Валузии с Энкеши и Кандием во главе, их объединенный отряд насчитывал тринадцать тысяч клинков.

Во втором эшелоне на левом фланге — семитысячный отряд наемников во главе с Тезиарием. Ему придется действовать в заболоченном месте у реки, непроходимом для конницы.

В центре встала валузийская пехота. Двадцать тысяч воинов возглавил Келкор.

Правый фланг заняли пять тысяч таваронцев во главе Затулом. Их противник — кхешийцы, засевшие на холме.

Перед фронтом рассредоточились три тысячи грондарских лучников. Манорг встал в центре перед валузийской фалангой. Лучникам выдали по два дополнительных колчана.

В третьем эшелоне в резерве построились десять тысяч камелийцев во главе с Тальмешем.

Когда из Туита вышел последний воинов, воины Сатха уже приготовились к битве. Жрецы провели перед армией жертвоприношение и объявили: боги благосклонно приняли подношение и обещали даровать победу.

Кхешийцы заняли подготовленную с ночи сильную позицию. Их правый фланг прикрывала река с топкими болотистыми берегами, на левом располагался высокий холм.

Всю ночь рабы и наемники устанавливали перед кхешийским фронтом рогатки и рыли волчьи ямы. Сенахт, посоветовавшись с Халегом и другими военачальниками, расставил войска в два эшелона.