Джон Норман - Звери Гора

Позади меня полз Имнак. Добравшись до конца тоннеля, я тихонько сдвинул в сторону прикрывавший вход ледяной валун. Иглу никогда не закрывают наглухо, свежий воздух должен поступать постоянно, тем более когда внутри горит огонь.

Сжимая в руке нож, я осторожно выбрался наружу. Следом за мной, также с ножом в руке, появился Имнак.

Кругом царила тишина.

Рабыни, вначале Поалу, потом Арлин и Одри тоже выбрались из убежища.

Было тихо, пустынно и очень холодно.

Северное сияние по-прежнему переливалось на небе.

Мы с Имнаком обследовали ближайшую территорию.

— Ничего нет…

— Я тоже ничего не вижу, — отозвался краснокожий.

— Но что-то же было! — воскликнул я. — Не могло же нам показаться.

— Нашли следы? — спросила Арлин.

— Нет.

— Лед слишком твердый, — произнес Имнак.

— Но что-то же было! — сказал я.

— Конечно, — отозвался охотник.

— Может, это был ветер? — предположила Арлин.

— Нет, — сказал я. — Я явно слышал шаги.

— Аййи! — завопил вдруг Имнак, показывая вверх.

Арлин завизжала.

Из дрожащих на небе желто-зеленых полосок вдруг проступила гигантская морда кюра.

Имнак застыл на месте, Одри закрыла лицо руками, а Арлин вцепилась мне в руку.

Ошибки быть не могло. Над нами повисла невероятных размеров морда кюра. Глаза зверя горели, казалось, что внутри черепа пылает пламя. Ноздри раздувались, из пасти торчали клыки. Затем губы кюра растянулись. Казалось, зверь собирается довольно облизнуться. Уши прижались к черепу, и в этот момент морда потускнела и исчезла. Последними пропали глаза. Прежде чем уши успели прижаться к голове, я заметил, что одно из них, левое, было наполовину оторвано. Наконец погасли и глаза. На небе мерцали далекие, холодные звезды и переливалось желтоватым пламенем северное сияние.

— Что это было? — прошептала Арлин.

— Это был тот, кому ты служила, — ответил я.

— Не может быть! — в ужасе воскликнула девушка.

— Надеюсь, теперь мы точно повернем обратно, — пробурчала себе под нос Поалу.

— Не повернем, — сказал Имнак.

— Хочешь сказать, что для тебя это не знак?

— Знак.

— Значит, надо поворачивать!

— Нет.

— Разве это не знак, что надо поворачивать?

— Нет.

— Тогда что это за знак? — не унималась девушка.

— Это знак того, что поворачивать назад поздно.

— По-моему, ты прав, Имнак, — сказал я и посмотрел на небо.

Поворачивать назад было действительно поздно.

Я улыбнулся. Вот я и дошел до страны Зарендаргара, до логова моего злейшего врага. Безухого.

— По-моему, Имнак, скоро я найду того, кто мне нужен.

— Кажется, он тебя уже нашел, — отозвался охотник.

— Может быть, — согласился я.

— Давай вернемся, господин! — жалобно произнесла Арлин.

— Я из касты воинов, — напомнил я.

— Но подобные вещи сильнее самой природы.

— Может, сильнее, а может, и нет, — пожал я плечами. — Посмотрим.

— Пожалуйста, — канючила рабыня. — Давай вернемся, господин!

— Я из касты воинов, — повторил я.

— Ты можешь погибнуть.

— Это предусмотрено Кодексом, — сказал я.

— Что такое Кодекс?

— Это ничто и это все. Пустой звук и стальное сердце. Чепуха и огромный смысл. Разница. Без Кодекса люди превратились бы в кюров.

— Кюров? — удивленно повторила она.

— Зверей. Таких, как ледяные звери, и даже хуже. Как эта морда в небе.

— Но ты же не обязан жить по Кодексу?

— Однажды я его нарушил, — сказал я. — И больше этого делать не намерен. — Я посмотрел на девушку. — Пока человек стоит, он не знает, что такое падение. И, только упав, начинаешь понимать, что значит держаться на ногах.

— Никто и не узнает, что ты нарушил Кодекс, — прошептала рабыня.

— Я узнаю, — произнес я. — Я — мужчина из касты воинов.

— Что значит быть из касты воинов? — спросила она.

— Это значит жить по Кодексу. Тебе, наверное, кажется, что воин должен быть сильным, ловким, носить оружие и уметь с ним управляться? Все это — не главное.

Девушка завороженно смотрела на меня.

— Главное — жить по Кодексу.

— Забудь о нем, — сказала она.

— С рабынями говорить о Кодексе бесполезно, — сказал я. — На колени!

В глазах Арлин промелькнул страх, она поспешно опустилась на колени.

— Пожалуйста, прости меня, господин! — запричитала она. — Умоляю тебя, не убивай меня!

— Ползи в убежище, — презрительно бросил я, и она поползла по снегу, темное пятно в серебряном свете трех лун.

— Прошу тебя, не убивай ее, — произнесла Одри, опускаясь передо мной на колени.

Имнак залепил ей в ухо, и рабыня повалилась в снег.

— Он сделает с ней то, что найдет нужным, — пояснил охотник.

— Конечно, господин, — пролепетала девушка и поспешила за своей подругой. Следом за ними в иглу забрались Поалу и Имнак.

Я бросил последний взгляд на небо, на неверные, дрожащие огни, и тоже полез в убежище.

Арлин уже сбросила меха и стояла обнаженная на коленях возле моего ложа.

— Девушка просит прощения. — При моем появлении она прижалась лицом к полу.

Гнев мой мгновенно испарился. До чего же хитрая и услужливая девка! Плутовка быстро смекнула, что, демонстрируя полную покорность и раскаяние, можно быстро добиться прощения.

Очень скоро она уже постанывала в моих объятиях.

— Тебе понравилось, господин? — заботливо поинтересовалась она.

— Понравилось, — сказал я.

— Мне тоже.

Рядом повизгивала от удовольствия Поалу. Затем я услышал, как Имнак поднялся с ложа.

— Что случилось? — спросил я.

— Нас может подстерегать опасность, — ответил он. — Надо выставить часового.

— Хорошая мысль, — согласился я.

— Я пойду первый, — сказал краснокожий.

Поалу недовольно заворчала, они еще немного повозились, после чего охотник выбрался из иглу.

Поалу и Арлин уснули.

До меня донеслись всхлипывания Одри.

— Ко мне никто не прикасается, — плакала девушка.

— Спи! — приказал я.

— Да, господин, — вздохнула она.

Почему-то я почувствовал себя ужасно усталым. Хорошо, что Имнак заступил на пост первым. Я мог спать и ничего не бояться.

Я чувствовал на своем теле ее маленькие ладошки.

— Господин! Господин! — звала девушка.

— Он просыпается, — сказала другая.

Я никак не мог прийти в себя. Я пытался согнать сонливость, тряс головой и снова погружался в дрему.

Мне снился замечательный сон. Будто я пирую в собственном доме, а меня услаждают разодетые в шелка горячие, сладострастные невольницы. Они трогают меня пальцами, ртом, губами, языками, и каждое их прикосновение сладостно и приятно. Они искусно танцуют и ласкают меня так, как может ласкать только прошедшая хорошую подготовку женщина.

Осушив кубок с вином, я привязал его к волосам невольницы и отправил ее за добавкой.