Владимир Коваленко - Крылья империи

Де Тотт усмехнулся своим мыслям. Вот незадача — русские называют новые города не по-своему, а по-немецки. Хотя — для крепостей так даже и лучше, угловатые имена им вполне идут. Сразу становится ясно — там уже насыпаны бастионы, или еще хуже — устроена русская тенальная система изо рвов и капониров, пушки смотрят в море громадными подзорными трубами. Внутри стоят казармы из барж. Рояльвилль или, скажем, Кингстаун вызывают совсем другие ассоциации.

Но главное, им до Босфора пути — сутки при хорошем ветре и два при очень слабом. Турки же от большого ума разделили флот. Теперь одну половину перетопили, как щенят, другая не высовывается из Варны. На рейде дежурит вдвое меньшая эскадра Спиридова. Постоит неделю, выжрет припасы и грустно идет на базу. А почему? Не послушали умного человека.

Великий Макиавелли учил, что умы бывают трех родов. Первый доходит до всего сам. Второй — способен понять, если ему советуют дело. Третий не умеет ни сам ничего придумать, ни дельный совет распознать. Барон скромно относил себя ко второму типу. И не поленился перед отъездом побеседовать с великим и отвратительно грубым адмиралом Сюффреном, маркизом де Сан-Тропе. Тот, в промежутке между самохвальством и неприятными воспоминаниями о былых сослуживцах, уронил в голову барона несколько зерен военно-морской мудрости.

Несчастье Франции заключено в существовании Пиренейского полуострова, которая разделяет французское побережье на два театра. Страна содержит два флота — а англичане наваливаются всей массой, и топят флоты поодиночке. Возможность держать все силы в кулаке и действовать против разрозненного противника — это и есть воинское счастье, залог победы. Это де Тотт и рассказал турецким адмиралам и визирям. И добавлял — империя Османлисов счастлива, у нее есть Проливы. Поэтому надо весь флот собрать вместе и перетопить русских по очереди. Сначала на Черном море, потом на Средиземном. Но его не послушали. В результате флота не осталось ни там, ни там. И если в Эгейском море хотя бы случилось настоящее поражение, был бой, корабли горели и тонули, то черноморскую акваторию турки уступили едва не добровольно. Перестрелки были — но можно ли считать сражением стычку, в которой с обеих сторон фиксируются только некоторые повреждения! А на деле и тех нет. Однако русские ловкой стрельбой по парусам раз за разом обращали турецкий флот в стадо, вынуждая его спасаться у своих береговых батарей. Каждый раз в Стамбуле и Петербурге дружно объявляли о победе — но турецкие моряки уже не хотели выходить в море под русские насмешки. А русские ходили вызывать их под Варну все с меньшим числом кораблей. Скоро, видимо, будут посылать для блокады дежурный корвет. А значит, руки у них уже развязаны.

Самым неприятным же для французского эмиссара было знание, для чего русские развязывают себе руки. Это разъяснил ему все тот же Сен-Жермен. А также знаменитый «Меморандум Тембенчинского».

— Я изучил любимую манеру князя, — говорил граф, — пока, правда, на его учениках. Он решительно предпочитает древнюю татарскую практику — идти раздельно, бить вместе.

А главной целью князя, согласно тому же меморандуму, были Проливы. Что ж, лучшим способом захвата любой узости, кроме мирного, является решительная атака с двух сторон. Де Тотт помнил — Сен-Жермен обещал не допустить захвата этих важнейших узостей русскими. И уверял, что на турок полагаться в этом вопросе не стоит. Что есть другие методы.

И вот — где они, эти методы? Де Тотт вздохнул, приняв решение. Надо насытить побережье Босфора и Дарданелл полевыми орудиями. До кораблей на фарватере они, может быть, и не достанут. Но если русские попробуют высадить десант…

Начать пришлось с Босфора. Построили четыре новых форта: Буюк-Лиман и Гарибже на румелийской стороне пролива и Филь-Бурну и Пойрас на анатолийской. Насыпать же должное число вспомогательных земляных укреплений помешали султанские советники. Мол, грязные земляные насыпи изуродуют виды из султанских резиденций. А они разбросаны по всему побережью! Полевые пушки привезли, но их пришлось ставить в открытую, старательно замаскировав. Хотя бы не собьют сразу.

Солдат сажали не на транспорты, а на боевые корабли. Скорость при прорыве через Дарданеллы была синонимом безопасности. Потому как о медлительности дарданелльских пушек Баглир знал. За спинами у десанта бухали взрывы — уничтожались припасы, которые с собой было не увезти.

Последние три дня Суворов проводил учебные высадки — а Баглир изображал противника, тратя им навстречу порох трофейных пушек. Были и потери — одну пушку разорвало. При холостом выстреле пыжом этого бы не случилось, но стреляли настоящими ядрами поверх голов.

Вывалившаяся на берег пехота шла в рукопашный бой с теми, кому выпало изображать турок, — линия на линию. Штыки поднимали в последнюю секунду — и проходили сквозь строй друг друга. Баглир, ради опыта, сам побегал с ружьем наперевес. А потому от лопаты, предложенной Суворовым, стал отмахиваться.

— Больше пота, меньше крови, — утешил его Александр Васильевич и сам закатал рукава. И не просто копал, а объяснял солдатам смысл полевого укрепления. — Нас будет тысяч двадцать. Турков будет, когда подойдут, тысяч сто. Саженную же насыпь не пробьет никакая пуля. А в двухсаженной любое ядро увязнет. Ты стреляешь — ружье на бруствере лежит, турок идет густо, цель добрая, ни одна пуля пропасть не должна. Турок стреляет — с бега, дыхает тяжко, ружье в руках держит, видит перед собой стену земляную да каску твою стальную. Вот его-то пуля и дура… А как дойдут — вскочить, да штыками в ров скинуть.

— О ядрах, — заметил Баглир, вывалив набок длинный язык, — если из гаубиц или мортир, то выкурить нас из такого укрепления нечего делать. Бомбы начнут рваться за спиной — и что?

Он ждал, что Суворов скажет, мол, у турок единорогов нет. Не дождался.

— Слыхали, ребята, что князь говорит? — спросил Александр Васильевич у солдат громко. — А что это значит?

— Что зря копаем… — грустно обнадеженный голос кого-то из офицеров.

— Нет, голубчики. Это значит, что кроме переднего вала, сзади надо насыпать второй такой же…

Под вечер Баглир собрал Суворова и Грейга. Советоваться.

— По сведениям, — начал он, — турки сильно укрепили Босфор. Боюсь, выйдет много крови. Поэтому — три десантные бригады из четырех будут при малейшем успехе переброшены из Дарданелл к Босфору. Помочь нашим, ударив туркам в тыл. То же касается и флота. Операцией командует Суворов, вы, Самуил Карлович, идете с ним, оставив у Дарданелл отряд прикрытия. Командира выберете сами. Отряд, остающийся в районе первой высадки, я оставляю за собой. Задача ясна? Теперь будем думать, как это воплотить.