Александр Прозоров - Храм океанов

Нуар огляделся. Драконы, оставшись без седоков, уже спешили на четвереньках к текущему под корни Древа ручейку. Чуть дальше, за ухоженным руслом, поднимались скалы, прикрытые тут и там пышными зелеными листьями. Между скалами, накрывая от края до края широкую, в несколько шагов, расселину, густо плелась лоза. Видимо – там скрывался дом ученика бога, берегущего Родильное древо и его слуг.

На самом деле Родильное древо было травой, каким-то ползучим растением с трубчатым стеблем, внутри которого трехлетний ребенок мог бы бегать, поднявшись во весь рост, с огромными листьями, каждый из которых легко укрыл бы от дождя летающего ящера, и с цепкими усиками, без труда выворачивающими огромные валуны в попытках зацепиться на склонах окрестных скал. Это чудесное растение было изобретено совсем недавно, всего несколько столетий назад, Пернатым Змеем – богом с южного континента, имеющим очень редкий мелко-чешуйчатый окрас и испытывающим особый интерес к животным, излучающим тепло. Именно он предположил, что, если звери благополучно живут, питаясь травой, – значит, в ней есть все, необходимое для роста и развития организмов. А коли так – можно добиться того, чтобы питательные соки шли напрямую в живое тело, без промежуточного переваривания. Он же вырастил и первую тыквенную лозу, которая через стебельчатую пуповину вскармливала мышь.

Поначалу среди ученых этот опыт вызвал восхищение мастерством коллеги – и только. Но при попытках повторить опыт у себя на огородах боги быстро заметили, что вырванные из родительской утробы и подсаженные в плоды зародыши оказались куда более чувствительными к воздействию их воли. Более того – внутри наполненных питательных соком плодов удавалось соединять в единое целое зачатки самых разных зверей, обычно к скрещиванию не способных. И опыты посыпались один за другим непрерывным потоком. Боги увлеченно смешивали рыб с птицами, животных с растениями, ящеров с улитками, а насекомых с китами. В большинстве случаев рожденные уродцы оказались тварями нежизнеспособными, хотя в отдельных лесах и землях надолго поселились медлительные животины с водорослями вместо шерсти, змеи с ногами или ежи с утиными носами и бобровыми хвостами. Но зато – за пару столетий властители Земли досконально научились пользоваться открывшимися возможностями и теперь создавали действительно нужных и полезных слуг. Разумеется, это были те ученые, которые сумели вырастить и сохранить Родильное древо – что оказалось совсем не просто и в южных тропиках, и в холодных северных угодьях.

Повелитель Драконов оказался, как всегда, на высоте. Он смог напоить Древо, досуха высасывающее за день ручей среднего размера, сумел доставить достаточно пищи его корням, сумел найти ему солнечное, но безветренное место, смог спасти цветки от дождей, а листву – от солнечных ожогов. Зато теперь Древо рождало ему и сильных, здоровых нуаров, и могучих спинозубов, и рослых горбачей, помогало создавать новых существ, подчиняя слабые зародыши воле мудрого ученого.

Родильное древо стелилось по обширной долине от края и до края, меж выстроившимися полукругом холмами, раскидывало стебли и листву среди серых скал, местами забрасывая молодые почки на самые их вершины. Чтобы обойти его по кругу, понадобилось бы не меньше, чем полдня, а чтобы заглянуть в каждый из плодов – несколько дней. Но... Но найти в них кленовое семя было невозможно, и помочь Шеньшуну в его стараниях это величайшее достижение разума, увы, ничем не могло.

– Где же оно может быть, где?

Нуар даже самым краешком своего сознания не допускал, что не исполнит воли повелителя и не сможет найти хоть одно прошлогоднее семечко. Оставалось только догадаться, где оно может быть.

Наверное, там, где сухо и безветренно. Там, куда его могло забросить осенним ветром, но где оно не проросло и не сгнило за прошедшее время.

– Под кровлей! – сообразил юный страж и кинулся к дому здешнего бога.

Местное жилище было куда скромнее, нежели дом Повелителя Драконов. Не потому, что считалось менее значимым. Просто работ по уходу за Древом было куда меньше, нежели хлопот в обширном хозяйстве у главного гнездовья. Пищу сюда пригоняли с пастбищ за холмами, перегной привозили спинозубы, вода текла сама, вредителей отпугивала могучая воля ученика Дракона. Посему смертным оставалось лишь принимать очередные роды, убирать оболочки плода и выкармливать новорожденное существо – либо уносить его, если изделие оказывалось нежизнеспособным. Не так уж и много труда для полутора десятков мужчин.

А еще в этом гнездовье не было женщин, ни одной. Повелитель Драконов, опытный ученый, заботясь о воспроизводстве здоровых слуг, всегда помнил: люди выведены из дельфинов. Потому и их самки должны рожать в воде, и младенцам необходимо подрастать тоже в свободном плавании [2]. Для обширного проточного водоема, нужного роженицам, здесь не хватало воды. А раз так – то и незачем мучить рабов понапрасну. Слуги к Родильному древу присылались из главного гнездовья по мере надобности, туда же увозились и выращенные для властелина новые существа.

Малому числу слуг дом требовался небольшой. Для него семь старых лип и вязов, сплетясь ветвями, перекрыли небольшую расселину, шагов двадцати в ширину и почти в сотню длиной. Смертным ученик повелителя отвел нижнюю часть гнездовья, где у каждого имелся небольшой закуток с плетеными стенами и гамак из лозы. Логово бога располагалось выше – тайну его местонахождения выдавал мелкий сухой песок, местами струящийся вдоль стволов.

Из нижнего темного жилья нуар забрал десяток светлячков, приказав им перелезть себе в волосы, потом по толстым ветвям наружной стены забрался наверх и пошел по мягкой, пружинящей кровле, осторожно раздвигая ногами густую листву. Он искал норы ночных крикунов. Втиснуться в них человеку, конечно, невозможно – но если ветер занесет в такой лаз семечко, то его наверняка можно будет достать и рукой. Норки у крикунов всегда сухие: кровля жадно впитывает влагу любого дождя, отводя лишнюю воду, а от земли сырость на такую высоту не поднимается. Где еще сохраниться семени, как не здесь?

Слева донесся недовольный писк – страж бога повернул на звук и присел возле темного зева. Услышав приближение чужака, крикун заорал погромче, привлекая внимание местного нуара. В тихом доме, не знающем женского смеха и детской беготни, этот вопль показался куда более громким, нежели был на самом деле, и Шеньшун поторопился успокоить зверя, похвалив его и приказав замолчать. Наклонил голову вниз, вглядываясь в темноту. Светлячки, защекотав ему уши, один за другим спустились вниз, зажглись, расползаясь по стенкам.