Джон Норман - Гор. Сага о Джандаре

Древний поэт, воспевая города Гора, назвал Ко-Ро-Ба Утренними Башнями. Иногда его и теперь так называют. А само слово Ко-Ро-Ба было весьма обычным, на древне-горийском языке оно означало деревенский рынок.

Буря не прекращалась, но я не обращал на нее внимания. Вымокший, замерзший, я карабкался наверх, прикрываясь щитом от ветра. На перевале я остановился, протер глаза и стал ждать, когда вспышка молнии осветит мой город, который я не видел столько лет.

Меня тянул мой город, я жаждал встречи с отцом, великолепным Мэтью Кэботом, администратором Ко-Ро-Ба, со всеми моими друзьями, с гордым Тэрлом, моим учителем фехтования, милым застенчивым маленьким писарем Торном, который даже сон и еду считал досадными помехами в своих занятиях по изучению древних свитков, но больше всего я жаждал встречи с Таленой — той, которую я любил больше всего на свете, за которую сражался на крыше цилиндра Справедливости, которая тоже любила меня — с темноволосой прекрасной Таленой, дочерью Марленуса, бывшего убара города Ар.

— Я люблю тебя, Талена, — крикнул я.

И когда этот крик сорвался с моих губ, небо расколола ослепительная вспышка молнии, вся долина среди холмов стала ослепительно белой и я увидел, что она пуста.

Ко-Ро-Ба исчез!

Город исчез!

После молнии все погрузилось в непроницаемый мрак и ужасающий грохот наполнил меня ужасом.

Снова и снова вспыхивали молнии, каждый раз погружая меня во тьму, снова и снова странные удары грома грохотали надо мной, и каждый раз я видел одно и то же: долина пуста, Ко-Ро-Ба исчез.

Я резко обернулся, прикрывшись щитом. Копье было наготове.

И при следующей вспышке молнии увидел мантию Посвященного, выбритую голову и печальные глаза одного из касты Благословенных. Говорили, что они слуги самих Царствующих Жрецов. Он стоял на дороге, спрятав руки в мантию и глядя на меня.

Мне показалось, что он не похож на других Посвященных, которых я встречал на Горе. Я не мог точно сказать, что отличает его от остальных членов касты, но в нем было что-то такое, что выделяло его из их числа. В нем не было ничего необычного, разве что лоб был гораздо выше, чем у остальных людей, а глаза наверняка видели намного больше, чем глаза остальных людей.

И меня пронзила мысль, что я, Тэрл Кэбот из Ко-Ро-Ба, простой смертный, ночью на этой дороге, возможно, смотрю в глаза самому Царствующему Жрецу.

Мы долго смотрели друг на друга. Буря стихала, молнии перестали рвать ночь, гром больше не терзал мои уши. Ветер успокоился. Тучи рассеялись. В лужах холодной воды на каменных плитах я видел отражение трех лун Гора.

Я повернулся и посмотрел на долину, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.

— Ты Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал человек.

Я удивился.

— Да, — сказал я и повернулся к нему.

— Я ждал тебя.

— А ты, — спросил я, — Царствующий Жрец.

— Нет.

Я посмотрел на него и увидел в нем простого человека и ничего больше.

— Ты говоришь от имени Царствующих Жрецов?

— Да.

Я поверил ему.

Конечно, Посвященные всегда утверждали, что говорят от имени Царствующих Жрецов, но на самом деле они просто определяли их волю по соответствующим приметам и предсказаниям.

Но этому человеку я поверил.

Он не был похож на других Посвященных, хотя и носил их одежду.

— Ты из касты Посвященных?

— Я тот, кто передает волю Царствующих Жрецов смертным, — сказал человек, не считая нужным отвечать на мой вопрос.

Я молчал.

— Значит, — сказал человек, — ты Тэрл из города.

— Я Тэрл из Ко-Ро-Ба, — гордо ответил я.

— Ко-Ро-Ба уничтожен, — сказал человек. — Его как-будто никогда и не было. Его камни люди рассеяны по всему миру. И нет места, где два камня города или два его жителя были бы рядом друг с другом.

— Почему уничтожен Ко-Ро-Ба?

— Такова воля Царствующих Жрецов.

— Но почему?

— Они выразили свою волю, — ответил человек, — и нет никого, кто мог бы спросить Царствующих Жрецов, почему они так решили и так сделали.

— Я не принимаю их волю.

— Покорись.

— Нет.

— Если так, — сказал человек, — то тебе придется одному скитаться по миру — без друзей, без города, без стен, которые ты мог бы назвать своими, без Домашнего камня, которому можно поклоняться. Следовательно, ты будешь человеком без города и предупреждением всем, что нельзя пренебрегать волей Царствующих Жрецов.

— Что с Таленой, — спросил я, — что с отцом, с друзьями, со всеми жителями города?

— Рассеяны по всему свету, и ни один камень не положен близко с другим.

— Разве я не служил Царствующим Жрецам при штурме Ара? — спросил я.

— Царствующие Жрецы использовали тебя в своих целях и они довольны твоей службой.

Я поднял копье и почувствовал, что могу убить этого человека в белом, который стоял передо мной и говорил жуткие слова.

— Убей меня, если хочешь.

Я опустил копье. Мои глаза наполнились слезами. Я был в смятении. Может, это по моей вине город уничтожен? Может, это я навлек несчастье на город, на его жителей, на моего отца и моих друзей? Неужели я так глуп, что не понимаю какое я ничтожество перед могуществом Царствующих Жрецов? И неужели я теперь обречен бродить по дорогам и полям Гора, сжигаемый угрызениями совести, живое олицетворение того, на какую судьбу обрекают Царствующие Жрецы глупых гордецов?

И вдруг я прекратил жалеть себя. Я смотрел в глаза человека и увидел в них человеческую теплоту и слезы. Он плакал, жалея меня. Да, это была жалость — запретное чувство, и все же он не мог скрыть его. Могущество, которое исходило от него, исчезло. Сейчас передо мной был просто человек, обычный человек, хотя и одетый в белую мантию гордой касты Посвященных.

Казалось, он борется с собой, как будто хочет говорить сам, как человек, а не произносить слова Царствующих Жрецов. Он страдал от боли, сжимал руками голову, пытаясь что-то сказать мне. Его рука протянулась ко мне и он заговорил, хрипло и неразборчиво, голосом далеким от звенящего повелительного тона, каким он говорил вначале.

— Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он, — упади грудью на свой меч.

Казалось, что он вот-вот упадет и я поддержал его.

Он смотрел мне в глаза.

— Упади грудью на свой меч, — просил он.

— Разве это не противоречит воле Царствующих Жрецов? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— Почему ты предлагаешь мне сделать это?

— Я был с тобой при штурме Ара, на крыше цилиндра Справедливости я дрался вместе с тобой против Па-Кура и его людей.

— Посвященный?

Он покачал головой.

— Нет, я был одним из стражей Ара и дрался, чтобы спасти свой город.

— Ар великолепен, — мягко сказал я.

Он умирал.

— Ар блистателен, — сказал он слабым голосом, но твердо. Он снова взглянул на меня. — Умри, Тэрл из Ко-Ро-Ба, — сказал он. — Герой Ара, — глаза его загорелись огнем, — не позорь себя.