Роберт Говард - Конан Бессмертный

— Давай,— И добавила, неожиданно для самой себя: — Дядя ушел в Большой зал, в доме никого нет, никто не помешает.

Они поднялись наверх. Отсюда весь форт был виден как на ладони. Тина, чуть ли не поскуливая от возбуждения и азарта, прыгала на самом краю.

— Так их! Задай им! У-у, гадкие пикты!

Между тем атаки дикарей начинали ослабевать. Наконец все пикты до единого отступили и затаились. Обе стороны переводили дыхание и подсчитывали убитых. И вдруг Тина, заскучавшая без событий, вгляделась во тьму и дернула Белезу за рукав:

— Кара миа, смотрите, что это там такое?

Обойдя форт со стороны моря, отряд пиктов каким-то чудом вскарабкался по скале, почти отвесно возвышавшейся над песчаным берегом, и короткими перебежками приближался к не охраняемой части частокола.

— Они сейчас ворвутся в форт! — завизжала девочка,— Надо предупредить!

И в этот миг пикты у ворот с новыми силами бросились на врага. Снова закипел бой, защитники не видели и не слышали ничего, кроме звона стали и воплей пиктов.

— Где сейчас может быть дядя? — задумчиво, словно в пространство, спросила Белеза.

— Вы сами сказали, моя домья,—удивленно ответила Тина,— В Большом зале.

— Ах да. Ну так беги, скажи ему, что пикты заходят с тыла.

Тина, ни секунды не медля, помчалась вниз. Белеза подумала, что ее час уже близок, и тоже направилась к Большому залу. Она шла медленно, откинув назад гордую голову и прикрыв глаза. Так идут обкуренные ядовитыми травами девушки, предназначенные в жертву Сету, когда в сопровождении жрецов они выходят из храма и приближаются к жертвенному костру, горящему на главной площади Луксура.

Внизу раздался пронзительный крик Тины. Белеза вздрогнула, словно очнулась от сна, и пошла быстрее. Тина закричала еще раз, пронзительно и страшно, и Белеза побежала. Как могла она отправить девочку прямо в пасть чудища, поджидающего в зале последних отпрысков рода Корзетты?

Яростный вал пиктов удалось наконец отбросить назад. И тогда Конан и Зароно услышали пронзительный детский крик, донесшийся из Главного дома.

— Они прорвались с тыла! — взревел Конан,— Туда, гвардейцы! Если они подожгут форт, всем нам конец!

Два десятка хорошо вооруженных гвардейцев и десяток лучников помчались на западный край форта. Из Главного дома выбежала Белеза — растрепанная, с порванной юбкой, на оборку которой она впопыхах наступила, с круглыми от ужаса глазами и смертельно бледным лицом.

— Зароно! — кричала она,— На помощь!

Зингарец немедленно сорвался с места и побежал ей навстречу. Конан выругался и спрыгнул вслед за ним с помоста.

— На помощь! — задыхалась Белеза.— Мой дядя... Тина... О, великий Митра!..

Мужчины, догадавшись, что демон добрался до графа и вскоре примется за всех остальных, ринулись в дом. За ними, всхлипывая, поплелась Белеза.

Пробежав по узким коридорам, Зароно и Конан оказались в Большом зале. И замерли, пораженные.

На полу зала, скорчившись и держась руками за горло, хрипел граф Валенсо. У дальней двери, ведущей к лестнице на второй этаж, стояла Тина. Но нет, это была не Тина, это была Тхемнетх, Великая Жрица, Несущая Тысячи Душ. Она была бледна, по подбородку у нее текла струйка крови из прокушенной губы. Повелительно вытянув тонкие руки с растопыренными пальчиками, она выкрикивала слова стигийского языка, а в центре зала, у камина, извивался в невидимых путах демон. Силясь пробить магическую паутину, он метался из стороны в сторону, выл и расшвыривал кресла.

— Малышке не справиться одной! — крикнул Зароно, но Конан успел ухватить его за руку.

— Стой, зингарский глупец! Сталь это чудище не берет!

— А что" его берет?

— Серебро! — то ли ответил, то ли выкрикнул Конан и, подскочив к столу, ухватил огромный семисвечник,— Получи, Сетово отродье!

Со всей силы он швырнул литой шандал прямо в голову демону. Дымное чудовище пошатнулось, теряя равновесие,— и тут же его в грудь ударил второй семисвечник, пущенный Зароно.

С оглушительным ревом, корчась и извиваясь, демон, опрокинувшись на спину, рухнул прямо в камин, на горящие уголья.

— Серебро и огонь! — триумфально проревел Конан.— Этим ты подавился, выродок!

Демон, теряя форму, рванулся из сети последним усилием — и обрушил на себя камин, проломив прочную каменную кладку. Посыпался щебень, покатились камни, в последний раз сотряс стены рев чудовища — и все стихло.

Граф, еще не вполне оправившийся, встал на четвереньки, мотая головой. Зароно помог ему подняться на ноги.

— Вы спасли мне жизнь, господа,— прохрипел он.

— Не мы, а вот эта маленькая обезьянка,— сказал Зароно, подходя к девочке, без сил осевшей на пол. Дель Торрес взял ее на руки,— Что за сила таится в тебе, малышка?

Тина молчала, только помотала головой.

— Отдайте ее мне,— потребовала подошедшая Белеза.— Я вам, конечно, очень благодарна обоим, но на ребенке лица нет.

Зароно без возражений отдал ей Тину, и Белеза ушла, крепко прижимая к себе свое сокровище и бормоча что-то о теплой ванне и мягкой постели.

— Что творится в форте? — спросил граф уже почти своим голосом.

— Пикты! — расхохотался Конан,— Творятся и множатся! Когда мы уходили, они пытались прорваться с моря. Я отослал туда отряд, но чем кончилось дело, Нергал его знает.

Когда они вышли во двор, оказалось, что бой окончен. Зашедшие с тыла пикты не успели опомниться, как на них вылетел отряд воинов с мечами и в надежной броне. Очень скоро они были перебиты. Видя такой оборот, оставшиеся в живых предпочли скрыться в лесу. Форт устоял. Можно было наконец вздохнуть и заняться ранами.

Наутро зингарцы, к своему удивлению, не обнаружили вокруг форта ни одного мертвого тела. Пикты за ночь успели бесшумно собрать убитых. Двадцать искалеченных трупов тех воинов, которые приняли смерть внутри частокола, Валенсо велел вынести к краю леса и положить на чистых холстах. Там же зингарцы оставили две корзины яиц, корзину фруктов и тушу быка.

— В стычке были виноваты не они,— заявил Валенсо.— Я чувствую себя обязанным хоть как-то извиниться.

Зароно презрительно фыркнул, но Конан буркнул:

— Правильно, клянусь Кромом! — и зингарец промолчал.

Утро было в самом разгаре, когда дозорный на башне вдруг закричал, указывая в море:

— Корабль! Корабль!

— «Красная Рука»? — удивленно вздернул брови Зароно,— Я думал, что пикты нагнали на них довольно страху.

Но показавшийся на горизонте корабль шел под белоснежным парусом, и ярко горела на солнце позолота его ростры. Валенсо, Конан и Зароно поднялись на смотровую площадку. ,

— Прах и пепел! — вскричал киммериец, у которого были самые острые глаза.— Аквилонец!

— Кажется, здесь пора закладывать город-порт,— проворчал Валенсо.— Корабли слетаются в эту бухту, как пчелы на мед.