Чигиринский Олег - Госпожа удача

— И то хорошо. Так, сейчас пойдем в поселок, расспросим пацанов…

— Кого? — устало спросил подпоручик Григорьев.

— Мальчишек. Эти точно знают, где ход.

Грибакову не удалось соединить свой батальон с батальонами Малышева и Касторова. Танки надежно перекрывали все пути, и ни гранатометы, ни «Малютки» их броню не пробивали. Послать на верхние этажи домов людей с гранатометами не давала белогвардейская пехота.

Оставалось только пробиваться на юг, в этот Сары-мать-его-Булат, куда они прилетели вчера утром, и там ждать, когда их эвакуируют самолетами или теми же самолетами подбросят помощь.

Колонна, состоящая из БМД и захваченных гражданских машин, в которых разместили раненых, покатила на юг, к вокзалу.

О карьере уже не думалось. Грибакову хотелось пить, хотелось спать, хотелось выйти отлить (что на простреливаемых улицах было рискованно делать), но командовать ему уже совсем не хотелось. Он готов был снять с себя эту шапку Мономаха и переложить ее на другую голову, покрепче. Но такой головы рядом не было, и майор Грибаков, проклиная все на свете, тащил свой командирский крест по улицам Джанкоя в южном направлении.

Ему не нравилось, как легко у них получается продвигаться. Создавалось такое впечатление, что их специально пропускают к вокзалу, имея какой-то дальний план.

Но ничего поделать было нельзя. Малейшая попытка свернуть в сторону пресекалась белыми решительно. Танки стреляли и попадали очень метко, а терять по одной БМД за каждый разведывательный рейд Грибаков не мог.

«Ладно, — подумал он. — На вокзале засада — это и ежу ясно. Это все равно что вы сами мне сказали: там — засада. Ладно, еще посмотрим, кто кого. Мы — десант, поняли? Ты ударишь — я, бля, выживу, я ударю — ты, бля, выживи!»

Порт в Керчи или Севастополе — это город в городе. Причем кажется, что город этот выстроили не то древние циклопы, не то инопланетные гигантские чудовища. Ничто здесь не рассчитано на человека, он теряется в огромных формах. Краны, погрузчики, платформы — все на слоновьи масштабы. В складах можно без проблем разместить стадо динозавров. Рельсы, вагоны, крытые погрузочные платформы, цистерны, шланги диаметром с жерло корабельной пушки и кабеля толщиной в руку, краны, контейнеры, мешки, тросы, штабеля леса, кучи угля и руды, слябы железа, бушели зерна, галлоны воды, опреснительные установки, кнехты, насосы, компрессоры, машины, танкеры, сухогрузы, контейнеровозы, пассажирские лайнеры, яхты, баржи, лихтеры, сухие доки, катки, разобранные машины — все это образует причудливый лабиринт порта, его улицы, площади, аркады, тупики, повороты, проспекты и подземки. Это город в городе и здесь можно воевать неделями…

Задача — связывать боем силы красных в районе порта и судоремонтного завода.

Силы — одна рота ополченцев.

Противостоящие силы — батальон мотострелков, усиленный ротой саперов.

Преимущества — знание местности. Половина фельдмановского батальона — портовые или из доков.

Недостатки — численное превосходство противника.

Раскладец…

Полковник Ордынцев, командир бригады, не мог выделить им в помощь ни одного человека.

На практике «связывание боем» обернулось несколькими попытками прорыва — со стороны красных — и пресечением этих попыток — со стороны белых.

Фельдман держался только благодаря нерешительности советского командира. Умело перебрасывая людей туда-сюда, он смог создать эффект присутствия в порту, как минимум, батальона. Атаковать равными силами на плохо знакомой местности красные не решались.

Но рано или поздно, понимал капитан, случится то, что должно случиться. Они перехватили уже троих разведчиков — но будут посланы и четвертый, и пятый, и кому-то из них удастся проскочить, рассмотреть позиции и сообразить, что батальоном тут и не пахнет…

Эфир забивали помехи, но удалось установить связь со штабом по кабелю.

— Сэр! — Фельдман взял наушник с микрофоном. — После рассвета они точно поймут что к чему. А может, и раньше. И тогда нам не устоять. Их трое против одного нашего.

— Ваши предложения?

— Я могу отступить к судоремонтному заводу и закрепиться там.

— Они смогут вас обойти и попасть в город?

— Да, сэр.

— Тогда это исключено. Держите их в порту, сколько сможете, до приказа к отступлению.

— Вас понял, сэр. — Капитан отложил наушник.

— Отходим? — спросил поручик Северин.

— Стоим.

Через час начался штурм — тот самый, решительный, которого Фельдман так опасался. Кто-то из советских разведчиков понял, в чем хитрость и, вернувшись, доложил командиру.

Ожесточенная атака перешла в ближний бой, а потом — и вовсе в рукопашную. И в пылу этой рукопашной один из советских мотострелков, не помня себя от ужаса и ярости, сцепился с одним из крымских резервистов.

Его товарищ, пробегавший мимо, недолго думая, всадил крымцу штык между лопаток. Короткий и тонкий крик заставил обоих оцепенеть.

— Баба… — просипел тот, что нанес удар. — Ой, мамочки…

— Сволочи! — заорал кто-то совсем рядом.

Они даже не успели развернуться — ударила очередь.

— Валя! Валя, погодите… Дышите, Валя! Дышите же, мать вашу так! — Фельдман не сообразил передать ее кому-то другому, он просто никого вокруг не видел. Он забыл про все — помнил только расположение санитарной машины.

Поняв, что не донесет, положил на кучу гравия, разорвал тишэтку. Женщина захрипела, глаза остекленели. Рана сильно кровоточила. Кружевной бра пропитался кровью насквозь и в редких отсветах пламени (горели БТР и «Святогор») казался черным.

— Никаких баб, — прошептал Фельдман, раздирая упаковку перевязочного пакета. — Всех к черту из батальона. Завтра же… Кибенэ мат…

Это были его последние слова. Шальную пулю справедливо называют дурой, а это была всем дурам дура — если бы капитан донес Андрееву до санитарной машины, ее удалось бы спасти.

Фельдман погиб сразу же, Андреева истекала кровью еще пятнадцать минут. В сутолоке боя ее просто не заметили…

Что-то в этом было от процесса рождения: ползешь по каменной кишке, упираешься в стену, утыканную металлическими скобками, делаешь по ним два шага вверх и снова оказываешься в каменной кишке, снова ползешь вперед и упираешься в стену со скобками, но на этот раз видишь над собой квадратный колодец, откуда тянет свежим воздухом и слышатся голоса…

Рядовой Корбан быстро пополз задом вперед, пока ноги не провалились в ту первую дыру, встал на одну из скобок и приготовился стрелять.

Сердце колотилось так, что едва не заглушало шорох: в колодец кто-то спускался.

Миша Корбан не видел, куда стрелять. В этой темноте он мог полагаться только на слух и ждал момента, когда ноги спускающегося вниз человека коснутся пола.