Чигиринский Олег - Госпожа удача

Заставь дурака Богу молиться — известно, что получится. Лебедь не хотел войны без правил, а усердный лидер все к тому подводил. Комбат рванул наверх лично, а когда прибыл, узнал, что уже поздно. Хренов радиолюбитель в кураже застрелил пленного. Ладно, это можно свалить на потери в бою или попытку к бегству, но на фига ж ты, сука, придурок такой, учинил здесь инквизицию на дому, как ты теперь следы заметешь? Кто знает? Да весь белогвардейский батальон — тебе мало? Помехи отключил? Агромадное тебе спасибо, вовремя! Теперь придумай, как нам выдержать еще один штурм, прежде чем прибудет помощь! Не можешь? Так что ж ты можешь?

Пулеметная очередь… Началось… Фоном — еще один, новый звук: клокочущий гул вертолетных винтов…

Вертолеты?!

Майор пулей вылетел из помещения. В пологом ущелье действительно наводили порядок вертолеты: два «Ми-24» поливали склоны из пулеметов. «Ми-8» шел сюда, видимо, на посадку.

Ребята! Родные наши!

Склон, удерживаемый красными, выдохнул: «Ура-а!», словно камни запели осанну. Майор внезапно обнаружил, что орет сам.

И тут же крики радости сменились воплями гнева: с позиций белых, казалось бы, подавленных пулеметным огнем с воздуха, шваркнули в небо четыре стрелы с дымными хвостами. Три взорвались, «поймав» инфракрасные ловушки. Четвертая попала в «Ми-24»…

Удар! Вертолет, дымясь, ахнулся на склон Чучели. Какое-то время он катился вниз, ломая лопасти и кроша корявые горные деревья, потом его падение, вроде бы, затормозилось у скального обрывчика, а потом неумолимая гравитация взяла свое и вертолет, свалившись на камни, взорвался.

Лопасти «Ми-8» молотили уже над площадкой. Шасси коснулись бетона.

Из кабины на землю спрыгнул первый десантник. Майор чуть не проглотил язык. По площадке навстречу Лебедю шел целый и невредимый Верещагин в советской форме…

Вот так люди и становятся заиками.

Со второго взгляда было понятно, что парень ну ничем не похож на Верещагина. Не темно-русый, а светло-русый, ниже ростом и шире в плечах, сероглазый и склонный, скорее, к полноте.

— Явление третье, — сказал он, подойдя вплотную к майору. — Те же и спецназ.

И голос у него был другой.

— Капитан ГРУ Владимир Резун. Ну, что у вас здесь творится?

Хер знает, что у них здесь творится.

Володя Резун вникал в положение и тихо охреневал. Что за сборище идиотов эта армия! Группа диверсантов забивает баки роте десанта целые сутки, а когда десантники начинают понимать, в чем дело, им приходится, теряя людей и попадая в окружение, штурмовать все ту же гору, которую они, будь поумнее, могли бы взять без боя. Так ведь и после этого, запершись в аппаратной, беляк удерживал помехи около часа!

— Значит, он там? — Капитан ткнул пальцем в сторону двери.

Лебедь молча кивнул.

Через пять минут спецназовцы закончили с аппаратной. В отличие от крымской, их пластиковая взрывчатка больше напоминала толстую изоленту, которую они наклеили по периметру двери, вминая в тоненькую щель. Взрывник прикрепил детонатор.

— Штурмовая команда — приготовиться, — сказал Резун. — Остальные — вон!

От взрыва дрогнуло все помещение. В коридоре сорвались и упали на пол несколько секций подвесного потолка. В ближайших комнатах треснули ртутные лампы.

— Брать живым! — проорал Владимир, не слыша собственного голоса.

Ныммисте и Зайченко горели рвением выполнить приказ, но ничего у них не получилось. Видимо, крымец ждал атаки, держа в руке гранату с сорванным кольцом. Взрыв, которым вынесло дверь, оглушил его и рука разжалась…

Это была неудача. Это была большая неудача, что Алексей Кашук, 779612/WS, вторая группа крови, православный, погиб. Жаль. Он мог бы рассказать очень много интересного…

— Кто из ваших плотнее всего с ними контактировал? — спросил Резун у майора.

— Капитан Асмоловский. Он ранен.

— Тяжело?

— Достаточно…

— Мы заберем с собой всех тяжелых раненых. Сколько их?

— Одиннадцать человек. А остальные?

— А что остальные? Вертолет не резиновый, товарищ майор. Мы же вообще не знали, что вы здесь и что вас целый батальон. Нам и в голову не приходило, что если на горе наши, помехи могут продолжаться.

— Черт бы его подрал, этого Палишко… — процедил Лебедь. — Что же нам теперь делать?

— Ждите, — только и мог сказать Резун. — Вы же вызвали помощь? Ждите.

— Боеприпасы на исходе.

— Мы оставим… сколько сможем.

— Сколько там вы сможете…

Майор чего-то недоговаривал, как-то колебался.

— Ну, что случилось-то? — спросил спецназовец. — Что вы тут думаете — сказать-не сказать?

Лебедь решительно тряхнул головой.

— А ну, пошли, — сказал он. — Вы — разведка, теперь это ваша забота…

— А ведь он умирает… — Резун положил ладонь на шею белогвардейца. — Пульс жидкий, как пиво из бочки. Конашевич, доктора!

Прежде чем длинная фигура спецназовского медика склонилась под притолокой, Резун уже успел отложить в сторону куртку пленника. Взгляд, который он затем кинул на майора, был таков, что Лебедь поспешил сказать:

— Я этого не делал. И не приказывал.

— Что у нас тут? — спросил врач. — Володя, здесь до хрена раненых…

— Валера, это важнее. — Тон не терпел возражений. — Посмотри…

Врач смерил майора тем же самым взглядом.

— Да не я это! — Лебедя бесила необходимость оправдываться. — Летеха, дурак, перестарался.

— Зачем вам это было нужно? — процедил сквозь зубы Резун. — Знаете такую басню — беда, коль пироги начнет печи сапожник? Добывать сведения — это работа военной разведки, майор. Причем мы обходимся без палачества.

— А когда мне было вас дожидаться? — взорвался Лебедь. — Учить — все умные. Что ж ты, такой умный, уложил второго, который в аппаратной сидел? У нас патронов — кот больше бы нагадил, беляки со всех сторон, помощь во как нужна, а тут прилетают какие-то… И учат, мля. Ты не учи, ты вытащи нас отсюда!

Эту тираду капитан не удостоил ответом.

— Валера, что с ним? — повернулся он к доктору.

— Болевая эйфория, скорее всего. — Врач уже шарил в сумке, уже вытаскивал шприцы, иглы, какие-то ампулы… — Шок. Вряд ли что другое. Крови потеряно мало, от столбняка мальчик, я надеюсь, привит… Товарищ майор, и кто же из ваших кадров такой… любознательный?

— Я хотел, чтобы он двери открыл! — голос Палишки был готов сорваться на визг. — А он не открывал! И это не я, это Остапчук! А если он двери не открывал!

Резун пошел на придурка, сжимая кулаки. Если и этот беляк умрет, то все планы на хрен… Как обидно — из-за недоумка-десантника.

— Выберешься отсюда живым, лейтенант Палишко, загоню в стройбат! — прошипел он в мятущиеся глазенки. — Вот тебе мое слово, и за этим я прослежу лично!

— Да что я такого ему сделал! Он даже не крикнул ни разу как следует!