Андрэ Нортон - Рыцарь снов Мохнатая магия

И хоть лежали они неподвижно, от них явно исходило ощущение нетерпения. Указательный палец постукивал по карте, лежавшей посредине.

— Разве не сказано уже… — голос негромкий, шёпот, который чётко различим в темноте. — Всегда рыцарь… рыцарь снов! Рыцарь, который разрушает все установленные образцы и преобразует Судьбу… — теперь палец выразительно постучал по самой правой от Рамсея карте, где была изображена закутанная фигура, и эта фигура становилась всё отчётливей, она угрожала. Рамсей посмотрел на карту, на которую указывали пальцы.

— Судьба… Страх… — палец указывал снова. Но теперь, минуя центр, он указывал на крайнюю левую карту, карту с молнией. — Но затем Королева! Королева, которая правит домом Надежды. Сон, Судьба, Страх — и после Страха — Надежда. Ты, рыцарь, привязан к пути, и путь твой тёмен, как у видящего сон. Ты видел сон, ты видишь его и будешь видеть! Судьба и Страх, соединившись, становятся могучим противником, видящий сны. Но ют какова правда предсказания: ты больше должен опираться на свои сны, чем на силу рук и быстроту разума. Смотри сны… спрашивай… и встань перед лицом Страха и Судьбы и… — рука зависла над последней картой — сердцем с цветком — и Рамсей увидел только радужное пятно на месте рисунка.

— Нет, даже я не могу сказать, чем всё это кончится. Даже Роща должна склониться перед видящим сны. Слишком часто его сны оказываются правдой!

Рука гибким движением проплыла над столом. Свет исчез. На мгновение Рамсея охватило ощущение одиночества, как будто его покинули в абсолютной тьме.

Затем — снится ли ему сон по приказу владелицы рук? Или это его собственный каприз?

Он только знал, что как сны, навеянные Оситесом, которые должны были привязать его к этому миру, стали реальностью, так же реальна была и та сцена, на которую он сейчас смотрел.

В сцене этой доминировал один человек. Лишённый холодной спокойной властности шамана или наследственной привычки к правлению старой императрицы. Нет, он излучал грубую, жестокую силу. Рамсей решил, что он чуть старше среднего возраста, но годы не уменьшили бычьей силы этого тела с бочкообразной грудью, не ослабили решимости и силы воли, которые проступали в чертах лица с тяжёлым подбородком, в глазах и губах.

Человек сидел в кресле, в общих чертах повторяющем трон старой императрицы. Но там само её присутствие превращало кресло в трон, а здесь узурпация власти казалась неестественной и несла в себе тень угрозы. Левым локтем человек опирался о ручку кресла, квадратный подбородок лежал на ладони поднятой руки, и сидевший смотрел в направлении Рамсея с такой сосредоточенностью, что видящему сон на мгновение показалось, что этот человек способен его увидеть.

Но на широком хмуром лице не появилось никаких признаков удивления. И Рамсей понял, что этот взгляд скрывает погружённость незнакомца в задумчивость. И мысли его тревожны.

В правой руке незнакомец сжимал рваную тряпку, цвет которой показался юноше знакомым. Это был капюшон, такой же, какой носил Рамсей, когда играл роль кровника, маскировка, едва не приведшая его к смерти — вторично.

Очалл! Мозг подсказал имя никогда не виденного врага, о котором Рамсей так много слышал. Итак, это верховный советник, пожелавший править империей. Очалл, возможно, потерял свою главную фигуру в игре, однако в этом погружённом в задумчивость человеке ничто не свидетельствовало о поражении и отказе от планов. Напротив, выражение его лица хорошо показывало, что он ищет, отыскивает новый путь. А то, как яростно он сжимал ткань капюшона, свидетельствовало, что он начал понимать суть проблемы.

Императрица и шаман… Рамсей поверил их предложению и едва не потерял жизнь. Теперь, глядя на Очалла, он думал, какой приём получил бы у советника, для которого может послужить новым и, возможно, более надёжным Каскаром.

Что говорили об этом человеке — говорили его враги? Что он подчинил себе слабовольного принца, загипнотизировал его, превратил в свою марионетку. Но всё, что слышал Рамсей об Очалле, исходило от его злейших врагов. И ведь не Очалл связал его с Каскаром, убил и воскресил в мире, где люди, представляющие закон и порядок, снова захотели увидеть его мёртвым.

Рамсей не мог сказать, что его что-то привлекает в этом задумавшемся человеке. Очалл может быть страшным противником — но, возможно, открытым, в отличие от тех, кто интригой завлёк Рамсея из дворца в Ломе к поджидающему убийце. И вот в сознании Рамсея начал возникать план, еще неясный и туманный, как рисунки на картах из сна.

Вдруг Очалл исчез, как будто плотно закрыли окно между ними. И точно так же, как после снов в своём собственном мире, Рамсей обнаружил, что, вспотевший и дрожащий, сидит на узкой койке в серых предрассветных сумерках. Он тяжело дышал, но постепенно сердце начало биться в более спокойном ритме. Реакция, по-видимому, чисто физическая. На этот раз никаких остатков страха или беспокойства. Возможно, он начинал принимать новую логику, считать свой опыт нормальным — по крайней мере для нового Рамсея, который был Каскаром.

Каскар — что если он снова станет Каскаром?

План, который возник в сознании, когда он смотрел на задумавшегося Очалла, становился всё отчётливей и подробней. Меньше всего императрица и шаман хотят возвращения Каскара. Они послали его на смерть, когда он был в маске, снова и снова предупреждая, что глупо показывать своё лицо в Ломе, да и вообще в Уладе. Но лишь один человек в отряде узнал его или посчитал его сходство с покойным наследным принцем очень большим.

Если — только предположим — если люди, не интриганы из дворца, не вельможи, составляющие партии императрицы и Очалла, а простые люди империи — если эти люди увидят подлинного наследника, который избежал и власти верховного советника, и господства императрицы, — как они поступят? Возможно, возникнет третья партия и бросит вызов первым двум? Если бы только он сам больше знал о Каскаре!

Однако, несмотря на то, что он теперь в теле Каскара, ни частички личности принца не сохранилось, чтобы дать Рамсею хоть намёк, что делать и чего не делать. Он знает только, что вовлечён в игру других, и это вызывало у него возмущение.

Просвещённые — в чём причина этого видения и предсказаний? Происходило ли это на самом деле? Судьба и Страх — символы, которые сопровождают рыцаря снов. И странная хозяйка предсказания ясно дала понять, что он и есть рыцарь, то новое, что смешало все планы, сделало непредсказуемым будущее. Но за этими символами стоит Надежда — как Королева, а это знак власти и силы.

«Ты больше должен опираться на свои сны, чем на силу рук и быстроту разума».

Хорошо. Он видел во сне Очалла и, кажется, понял смысл своего сна. Он станет…