Лин Картер - Тонгор. Черный ястреб

Все вдруг затихло.

Тишина, абсолютная, гробовая, словно люди неожиданно оглохли. Драконы замерли. Ветер, головокружение — все прекратилось! Будто сама Вселенная оказалась во взвешенном состоянии — задержала дыхание, как бы ожидая какого-то ужасного сигнала, какого-то заключительного действия…

Сссааа медленно вынул из ножен громадный черный меч с раздвоенным лезвием. Жертвенный меч. Дракон склонился над царицей, а она устремила непонимающий, неподвижный взгляд вверх. Раздвоенный конец приблизился к ее груди… и вдруг Сумия поняла, что через несколько секунд металл пронзит ее мягкую плоть, вырвет живое сердце и кинет его в замершую над ней Бездну. Она почувствовала, как парализовало каждый ее нерв, каждый мускул. Она не могла кричать, хотя рот ее открылся. Она не могла оторвать полные ужаса глаза от чудовищного зрелища, от того, как лезвие собирается коснуться ее неподвижной груди.

А сзади засмеялся Тонгор.

Это был глубокий звучный смех, теплый, человеческий. Тепло, казалось, растопило лед, сковавший жертв; Сссааа невольно дернулся, поднял массивную голову и огляделся по сторонам. Сумия повернула голову и увидела Тонгора, стоящего, расставив ноги, на стене, окружающей двор. Среди Драконов послышалось холодное ши пение, и Сссааа выпрямился. Тонгор вынул меч.

Сссааа издал крик, похожий на звук вырвавшейся струи пара. Круг чудовищ нарушился и смешался.

Меч вспыхнул огнем, не приглушенным алым светом от магических шаров Драконов или светом мерцающих символов на черных колоннах, а ясным голубым огнем, который прорезал темноту вокруг, ослеплял и очищал, как свет полуденного солнца.

Тонгор направил меч на середину алтарного диска, туда, где подняв жертвенное оружие стоял повелитель Злобных чудовищ.

Грянул гром!

Извилистая, зигзагообразная молния образовала дугу от Немедийского меча к черному клинку смерти. Черный меч расплавился и опалил черные лапы Дракона. Монстр с яростным криком отбросил от себя оплавленный остаток меча.

Вторая молния попала в шлем Сссааа из кроваво-красного металла. Металл мгновенно нагрелся до точки плавления, а огромное черное тело вдруг выгнулось от непереносимого удара, и судороги эторвали мышцы от костей. Повелитель Драконов, с изжаренным мозгом, изуродованным телом, лежал и спазматически подергивался на черных камнях.

Цари-Драконы с криками пришли в движение. Одни побежали длинными прыжками, чтобы укрыться в цитадели, другие бросились, чтобы сорвать варвара со стены. Но меч уже горел огнем, будто огромный бело-голубой факел. Он с треском метал молнии, которые плясали по смешавшимся рядам Драконов и осыпали брызгами ослепительного дождя.

Сноп молний ударил в столбы и разбил некоторые из них, повалив остальные. Черный лес попадал и придавил множество Драконов чудовищным весом монолитов.

Молния за молнией били в неподвижный шар темноты. Воздух дрожал и взрывался громом. Хаос, воцарившийся во дворе, освещался вспышками ослепительного белого огня. Небеса раскололись, и полился холодный дождь, и завыл ветер… словно разгневанная природа, избавившись от паралича, вызванного колдовством Драконов, мстила, подняв силы всех стихий. С неба обрушился поток воды, а безумный вой ветра сделался оглушающим. И в этом неистовстве был слышен голос Тонгора, поющего звучные строки древней песни Диомбара:

Под чудовищным натиском урагана бело-голубых молний клубящийся центр темноты разорвался — разбился — рассыпался осколками, которые быстро разлетелись и исчезли. Поднялась буря. Шум оглушал. Ветер и дождь; грохот падающих колонн, и поверх всего этого звонкая песнь, прославляющая победу:

Дождь лил так сильно, что сквозь его пелену неуклюже спотыкающиеся фигуры чудовищ казались на фоне вспышек света лишь темными тенями. Ослепительные молнии попадали в стены и башни, и ливень каменных обломков падал во двор. Теперь молнии сверкали в небе над головой, освещая пламенем небосвод. Будто Отец Горм, сам бог-громовержец, вступил в последнюю эпическую битву против орд Драконов. Молнии неба и молнии меча сверкали вместе, поражая Драконов одного за другим.

До того как разразился этот хаос, Сумия потеряла сознание на несколько мгновений или, может быть, на час, так как, когда она открыла глаза, буря уже утихла столь же быстро, как и началась. Под ясным светом звезд, миновавших роковую точку, дымились мокрые развалины черной цитадели, а там, где кругом стояли монолиты, в чистое спокойное небо смотрели лишь пеньки; и поднималась полная луна, чтобы залить землю мягким, мирным светом.

На развалинах стены, будто на посту, одиноко, устало стоял Тонгор и держал в руке меч, который уже больше не сверкал. В спокойной тишине ночи северянин негромко пропел последние строки древней песни:

Затем Тонгор спустился с осыпавшейся стены и прошел по заваленному обломками двору к расколотому алтарному диску. И острый клинок волшебного меча перерубил звенья и цепи, пленники были свободны, и Сумия наконец почувствовала, как сильные нежные руки Тонгора обняли ее, осторожно приподняли и прижали к широкой груди против сердца.

— Ты не погиб, — проговорила она, и Тонгор помотал головой, отчего буйная черная грива упала на бронзовые плечи.

— Нет, Сумия, я живой, — сказал он тихо. И его золотые глаза посмотрели в глаза девушки, мерцавшие, словно темные звезды.

Больше она ничего не сказала, так как ее охватила слабость, но губы дрогнули в слабой улыбке… и она погрузилась в темноту глубоко исцеляющего сна, находясь в объятии могучих рук валькара.

И начался Век людей…

«Немедис» завис в нескольких футах над землей перед входом в подземный замок Шарайты Великого. Стоя рядом с трапом, Карм Карвус из Тсаргола, царица Патанги Сумия и Тонгор-валькар прощались со старым колдуном, перед тем как полететь дальше навстречу приключениям.