Лин Картер - Тонгор. Черный ястреб

Хайяш Тор неотрывно смотрел на тараны, с каждой минутой приближавшиеся к Западным воротам. Его острые глаза сузились, когда он обнаружил, что на башнях и гребнях стен почти нет воинов — только кучки зрителей. Но где же защитники, которые должны забросать тащивших тараны камнями и стрелами? Они должны быть здесь, но, если глаза не обманывают его, их нет. Почти безлюдные стены Патанги явно таили в себе какую-то неведомую опасность…

Хайяш перевел взгляд с гребня стены на штурмовой отряд, продвигающийся вперед, не встречая никаких помех. Он уже достиг основания башни, а защитники Патанги по-прежнему не показывались!

Даотаркон нахмурил брови: что-то было явно не так! Если владыка города решил сдать его на милость победителя без боя, этому предшествовали бы переговоры об условиях сдачи, но, похоже, никто не собирался высылать парламентеров. Если же город намеревались защищать, то вовсе уж неразумно подпускать осаждающих под самые стены…

Хайяш Тор чувствовал, что за всем этим кроется какая-то хитрость, но его быстрый, изощренный мозг не мог представить, в чем же она заключается. Движимый неясным предчувствием беды, он повернул своего кротера и направил его к группе окружавших сарка даотаров. Воины с удивлением взирали на отъехавшего от стен города даотаркона, но тот сделал им знак не обращать на него внимания. «Если это западня, — решил Хайяш Top, — не позволю заманить себя в нее». Он намеревался создать мощную империю, и ему нужен был сарк, разделяющий его желания. И потому он должен сохранить не только свою жизнь, но и убедить Фала Турида быть предельно осторожным. Размышляя о том, что же могли замыслить осажденные, Хайяш подъехал к огромному белому зампу, на котором восседал правитель Турдиса.

Между тем передовой отряд атакующих достиг Западных ворот, чернокожие рабы установили первый таран и принялись вместе с воинами раскачивать массивное бревно. С грохотом железный наконечник его обрушился на створки ворот, и по полю прокатился тяжкий гул.

Стоявшая на башне принцесса не могла не почувствовать, как вздрогнул под ее ногами пол от страшных ударов могучего тарана. Она опустила глаза вниз и обнаружила, что осаждающие устанавливают рядом с первым еще четыре бревна. Вот они ударили разом по обеим сторонам от ворот, стены задрожали пуще прежнего, и по красной поверхности их разбежалась паутина трещин.

Почувствовав, что наступает решительный момент, Соомия взглянула на Вапаса Птола и ужаснулась, заметив в его глазах кровожадный блеск. Поймав ее взгляд, Верховный хранитель широким шагом направился к Химогу Туну, замершему над первым в ряду черным шаром. Взяв у стоявшего поблизости воина меч, Вапас Птол приставил его к торчащей из черного шара трубке, и Соомия поняла, что сейчас он сорвет пробку, преграждавшую путь черному дыму безумия.

Сердце принцессы отчаянно билось, дыхание стало прерывистым. От волнения по телу побежал озноб, словно она стояла голой на холодном ветру. При мысли об ужасной смерти, о черном безумии, готовом обрушиться на тысячи людей, девушка чувствовала, что все у нее внутри цепенеет от ужаса и отвращения.

Вапас Птол сознавал, что настал его звездный час. Он находился на пике славы, подобно Богу держа в руках чудовищные силы, способные мгновенно погубить множество людей. Одним движением он может выпустить на землю мерзейших демонов ада! Разве в состоянии был кто-либо когда-нибудь уничтожить взмахом руки тысячи человек?

Губы Верховного хранителя дрожали от волнения. В предвкушении ошеломляющего триумфа, он медлил, наслаждаясь безмерной властью, сознанием того, что судьбы тысяч людей зависят от его жеста, что взгляды всех присутствующих прикованы к нему и только к нему. Затем взмахнул мечом и ударил по пробке, закрывающей выход черному дыму.

Точнее, попытался ударить, ибо невидимая сила вырвала сверкающий клинок из его рук. Вапас Птол вытаращил глаза от изумления, глядя, как меч его завис в воздухе, повернулся, ослепительно блеснув в солнечных лучах, и устремился в небо.

Соомия, хранители, окружавшие Вапаса Птола воины и пленники — все стоявшие у парапетов, ожидая увидеть действие магического оружия, с удивлением наблюдали, как вырвавшийся из рук Желтого хранителя клинок летит ввысь, становясь все меньше и меньше, превращаясь в сияющее пятнышко света.

Ужас охватил людей на стенах: им показалось, что повеяло пронизывающим холодом, словно солнце закрыла туча и подул ледяной ветер. А затем раздался крик, нет, сотни, тысячи воплей огласили окрестности Патанги! Весь мир словно разом сошел с ума, несмотря на то что черный дым безумия так и остался в стеклянных шарах.

Мечи, кинжалы, копья и алебарды, вырванные из рук воинов невидимой силой, устремились в небо. С того места, где стояла Соомия, они казались огромной металлической тучей, поднимавшейся над тысячами стоящих под стенами Патанги людей. Это зрелище так поразило суровых воинов, что они кричали, визжали и вопили, как толпа перепуганных женщин.

Зампфы и кротеры, с которых внезапно сорвали украшенную металлом сбрую и седла, метались из стороны в сторону, топча окружающих и тем еще больше увеличивая всеобщее смятение.

Знать Турдиса, облаченная в панцири и кирасы, поднялась вверх, покинув своих скакунов. Оказавшись в воздухе, люди извивались и корчились, издавая душераздирающие крики. Створки городских ворот и снабженные железными наконечниками тараны, устремившиеся в пыльный воздух, являли собой поистине устрашающее зрелище.

Спустя несколько мгновений войско, осадившее Патангу, перестало существовать. Часть воинов погибла под ногами обезумевших животных, остальные превратились в скопище смертельно перепуганных людей.

Момент показался Карму Карвусу подходящим, чтобы свести кое-какие счеты. Воспользовавшись тем, что приставленные к нему охранники не могут оторвать глаз от вырванных из их рук копий и мечей, подобно птицам взлетевших в небеса, он растолкал их и рванулся к Вапасу Птолу. Желтый хранитель, поглощенный созерцанием разбегавшегося войска Турдиса, гибнущего под ногами собственных кротеров и зампов, совсем забыл и о пленниках, и о черных шарах. С криком «Смерть Птолу!» Карм Карвус изо всех сил толкнул Верховного хранителя через парапет башни. Сияющее золотым шитьем и драгоценными каменьями одеяние забилось в пыльном воздухе, как крылья громадной пестрой бабочки, и мгновением позже Вапас Птол грянул о землю, окропив ее кровью, придавшей ему сходство с воином, погибшим на поле боя.