Александр Мазин - Потрясатель Тверди

И краем затуманенного на миг сознания уловил длинную темную тень, скользящую над площадью. Колесница его уже въехала в арку, когда огромный и стремительный бронзовый дракон пронесся над головами людей, как живая молния. Беззвучно пронесся над самым входом в Храм и взмыл в небеса. Толпа ахнула. Колесница исчезла во мраке Храма, и никто, ни один человек из тех, что стояли на площади или вошли в подземное святилище свирепого бога, не увидел, как короткая арбалетная стрела, пробив затылок сирхара, вышла у него изо рта.

Ни один человек на Асте не был способен на такой выстрел. Только туор, мастер Минмэнтен Турарса, или магрут вроде Желтого Цветка, растягивающий время, как кружевную пряжу. Но нет такой стрелы, которой можно убить настоящего мага. Хотя, как говорят в Конге, и краб может поддержать падающую гору. Или подтолкнуть. Звезда Ди Гона упала.

Даже магу нужна вся его сила, чтобы удержать жизнь в теле, чей мозг пронзен арбалетной стрелой. Вся сила! И Ди Гон направил ее внутрь, всю силу! И потому воля его, идущая вовне, ослабела.

Освободившийся Нил вскочил на ноги, увидел мага со стрелой, на пол-ладони торчащей изо рта, понял: надо спешить.

Великан огляделся вокруг: на сей раз ни у кого из жрецов не было оружия. Но он и голыми руками разорвал бы Ди Гона за те несколько мгновений, что были у него. Но Нил не успел.

Не он один освободился. Три котоара, три громадные, свирепые, быстрые, как пожар, кошки тоже освободились.

Огромная, шире лица Нила, красная лапа с растопыренными острыми когтями смяла переднюю стенку колесницы сирхара. Вторая лапа поймала извивающегося мага, сбросила вниз, как куклу, и над телом мага заплясал живой костер. В минту Ди Гон был разорван на куски и проглочен огромными зверьми. Ничего не осталось — несколько капель крови на ноздреватых камнях, и все. Даже одежда его, даже украшения, даже всесжигающий Хлыст исчезли в желудках истомившихся хищников. А наверху, по запруженной тонгорцами площади, двигался к воротам, щетинясь копьями, рыжий клин, острием которого были пятеро всадников на низкорослых тонгорских уррах.

А из горла Храма уже бежали охваченные паникой жрецы. И впереди их — облаченный в королевские одежды гигант. Он увидел всадников и рванулся к ним, расшвыривая встречных: урр — это свобода! Нил рвался к уррам, всадники — к Нилу. Но между ними была толпа людей, уже начинающая понимать, что происходит нечто ужасное. И тут Нил увидел, что один из всадников, машущий руками над головой, — Санти.

Воины Гнона рвались к Нилу, Нил прокладывал дорогу в толпе, как гребец — в штормовом море. Ужасные крики в подземелье превратились в один несмолкающий вопль, жрецы, топча друг друга, рвались наружу. Ноги их сшибали шлемы Священных Стражей, деревянные башмаки крушили хрупкие от времени черепа. Кто будет смотреть под ноги, когда за спиной — три взбесившихся демона?

Над королевской площадью все еще кружил бронзовый дракон.

Нил наконец соединился с воинским отрядом. По слову Санти один из командиров уступил ему своего урра. И свой меч. Не прекословя, даже улыбаясь: еще бы — Хаор!

Толпа на площади в конце концов поняла, что происходит внизу: трудно не узнать рев котоара! Поняла и отхлынула от Храма, из которого все еще изливался желто-коричневый поток вопящих жрецов. Толпа подалась назад, но ее дальняя от Храма часть осталась неподвижной: там, наоборот, хотели быть поближе к центру событий, чтобы узнать, что происходит. К воплям жрецов прибавились крики задавленных. Встревоженная Королева пыталась что-то сделать, но ее, стоявшую на балконе Дворца, мало кто видел и слышал.

Последняя кучка жрецов выбежала наружу. А вслед за ними — три вырвавшихся на свободу языка пламени, Опрокидывая ударами лап, хватая зубами и подбрасывая вверх вопящих людей.

При виде плотно сбившейся толпы котоары на мгновение остановились, а потом бросились вперед, прямо в гущу тонгорцев.

Несколько Женщин селений попытались направить против зверей своих телохранителей, но тех было слишком мало. Им едва удалось уберечь своих повелительниц от напора толпы. При виде хищников, которые, вдобавок к обычному страху, вызывали ужас мистический (звери сирхара!), тонгорцы потеряли свое врожденное почтение к противоположному полу.

Котоары, чья шерсть слиплась от человеческой крови, терзали тех, кто оказался с самого края толпы. И люди почти не сопротивлялись. Даже те, у кого было с собой оружие. А потом один из котоаров взметнулся над головами людей и упал сверху прямо на толпу. Рядом с Женщиной одного из селений, соседних с Гноном.

Из-за тесноты ее телохранители не могли даже вынуть мечи из ножен. Зверь плясал на человеческих головах, и кровавые ошметки летели из-под его лап.

— Стреляйте же! — закричал Санти.

И воины Гнона, которые благодаря организованности сохраняли относительную свободу, вскинули арбалеты. Десятки стрел взвились в воздух. Многие попали в людей, но большая часть поразила цель. Котоар стал похож на подушечку для иголок. Как ни живучи эти огромные кошки, но не бессмертны. Истекая кровью, котоар в агонии замолотил лапами, а потом растянулся на головах тонгорцев. Впрочем, среди тех, на ком покоилось огромное тело, живых почти не было. Хотя мертвые не падали — напор толпы поддерживал их.

Один хищник был мертв, но два других чудовища продолжали убивать. И здесь ни Нил, ни солдаты Гнона не могли ничего предпринять: между ними и убийцами было почти пятьдесят минов орущей, плотно спресованной толпы.

Великан повернул голову к двум командирам, сидевшим в седлах позади него:

— Ну-ка, парни, нажмите на меня!

Нил говорил на тонгриа, но тем не менее Санти первым догадался, чего он хочет. И заставил своего урра навалиться грудью на круп животного Нила. Другой всадник тотчас последовал примеру юноши, а двое других надавили на урров Санти и тонгорца. Теперь и солдаты поняли идею, нажали — и храпящий урр Нила раздвинул грудью толпу, как нос корабля раздвигает воду.

Три минты спустя отряд «прорезал» толпу, и урр Нила вылетел из гущи людей на открытое пространство, как камень из пращи.

За ним вырвались солдаты, и сразу же ближайший из котоаров повалился наземь, пронзенный тучей стрел.

— Мой! Мой! Не стрелять! — закричал Нил, гоня урра к последнему оставшемуся в живых котоару.

Нилу уже приходилось охотиться на котоара, но он забыл, что под ним — необученный урр.

При виде своего дальнего родственника, урр зарычал и попятился назад. Котоар отреагировал мгновенно. Красное тело взметнулось вверх и обрушилось на урра сверху. Нил вылетел из седла (к счастью, он не пристегнул пояса), а две огромные кошки сцепились, ревя и кромсая друг друга клыками и когтями. Но исход этой борьбы был предрешен: урр с распоротым брюхом и прокушенным горлом остался лежать на камнях, а красный зверь, облизнув окровавленную пасть длинным языком, уставился неподвижными глазами на сбившуюся толпу. Люди боялись пошевельнуться, чтобы не привлечь его внимания именно к себе.