Александр Мазин - Потрясатель Тверди

— Кстати, — заметил гигант, забрасывая тюки на крышу кареты. Он не пожелал доверить их слугам.

— Твои друзья могут сесть внутрь. Карету с драконом никто не остановит. Мы поедем верхом.

Нил кивнул, поднял ее и посадил в седло. Урр лизнул его в щеку.

Слуга похлопал тростью коренника, и тагтины, рыча и повизгивая, тронули с места. Легкая карета, покачиваясь, исчезла в темноте.

— Тебе будет грустно без меня? — спросила конгаэса. Их животные бежали так близко, что нога женщины касалась ноги воина.

— Нет, — ответил Нил. — Но я тебя не забуду. И, может быть, вернусь.

— Может быть, — Тэлла улыбнулась нежно и жалобно. — Подари мне что-нибудь, мой Тор!

Нил вынул кинжал и отрезал прядь желтых волос, падающую на его лоб…

— Возьми, — сказал он, протягивая прядь женщине. — Это то, что ты хотела?

— Да, мой Тор! — Тэлла поцеловала подарок и спрятала в кожаный кошель с бисерным узором, гайтан которого обнимал ее шею.

Некоторое время они ехали молча. Слышно было, как цокают по камню кланги и ровно дышат бегущие урры.

Тэлла крепко сжимала ногами мохнатые бока и ощущала коленями, как перекатываются мощные мускулы под толстой кожей.

— Я сочинила тебе песню! — сказала она Нилу. — Хочешь услышать?

— Ты спрашиваешь!

Тэлла положила руку на твердую луку седла. Ее пальцы начали отбивать ритм:

— Тебе нравится?

— Да, моя Ута! Ты больше, чем я думал!

Тэлла тихо засмеялась, нашла в темноте его руку и прижала к губам.

— А ты — нет, мой воин! — сказала она.

Ладонь Нила легла на ее талию. Они ехали так близко друг к другу, как только позволяли урры.

— Я сразу поняла, кто ты! — прошептала Тэлла. — Но ты дал мне больше, чем я ждала!

— Ты — самая красивая из моих женщин! — шепнул воин, почти касаясь губами ее уха.

— А я знаю, что ты видишь меня даже в этой чернильной тьме! — и хихикнула, как напроказившая девочка.

— Ну, это не штука! — сказал Нил.

Урры, которым надоело бежать морда к морде, сердито шипели друг на друга.

— Пахнет водой, — сказала конгаэса. — Скоро мы расстанемся, мой Тор.

Катящаяся впереди карета остановилась. Нил соскочил на землю. Асихарра тяжело выбрался из кареты и вгляделся в темноту.

— Ни зги не видно, кусай меня в задницу! — проворчал он. — Возничий, это та самая лестница?

— Другой дороги нет! — заверил его слуга.

Над водой было светлее, чем там, где они стояли, в тени деревьев. Но испарения, поднимавшиеся над поверхностью воды, не пропускали слабого света звезд.

— Гляди туда, Асихарра! — сказал Нил, поворачивая кормчего в нужном направлении.

— А, вижу, — пробормотал Асихарра, разглядев наконец в четверти милонги темную тушу кумарона.

Кормчий дважды свистнул. В ответ на корме судна вспыхнул и погас красный огонь. Старый слуга зажег светильник и поставил его перед стволом сантаны. Вскоре они услышали, как шлепают по воде длинные весла. Потом днище карки проскрипело по мокрому песку.

— Отец? — тихо позвал из темноты Филон.

— Хой! — отозвался Асихарра. Голые мускулистые гребцы выпрыгнули на берег. Асихарра подал руку Этайе, и женщина ступила на землю. Лицо ее было открыто, но разглядеть его во тьме могли разве что Нил и туор.

Эак вышел из кареты следом за аргенетой. Силы так быстро вернулись к нему, что удивленный кормчий тихо выругался.

— Эти благородные и вправду вылеплены из другой глины, — сказал он сыну. — Только что наш кровник приволок его на плече, будто мешок с шерстью. И крови на нем было больше, чем одежды. А погляди, вот он стоит с таким видом, будто не прочь опять затеять с кем-нибудь потасовку.

Последний матрос столкнул карку с мели и запрыгнул на нос. Гребцы ударили веслами, разворачивая суденышко в сторону кумарона.

Прислонясь спиной к гладкому стволу, Тэлла смежила веки. Слабый ветерок теплой ладошкой касался ее лица и обнаженных плеч. Она услышала, как захлопали, поднимаясь, паруса. Потом противно заскрипел вал — подняли якорь. Корабль тихо-тихо сдвинулся, пошел, пошел… Мигнул на прощанье огонек, высокие мачты заслонили звезды, и тьма сомкнулась за кормой кумарона.

Старик слуга с ласковой фамильярностью коснулся руки Тэллы:

— Пора, госпожа!

Тэлла его не слышала.

«…Что же до земель за Срединным морем, то к Закату и Полудню лежит там Морран, Черная Твердь. Пенное море Урт отделяет Черную Твердь от Красной, Хорана. И тянется она с Полуночи на Полдень на тысячи лонг. Точная же протяженность Моррана неведома, ибо не был никто на юге его. А север его таков: Уранунг, обиталище черных магов, там, а к востоку от Уранунга — Морранна Чернолиственная, Владение братства святейшего, последователей ереси Кулдорской.

К Полудню от Морраны — Конг благословенный. От хребта Кангр до побережий двух морей — Конг. Север его — междуречье Корры и Марры, плодами изобильное. Юг же, за Коррой, Святой рекой, за горами Уранг — болота и джунгли Туонтры, Погибельного Леса. И недружествен край тот, как Закатные земли Магра.

Некогда были страны перечисленные частью Короната, и именовались Уранморраной, Великим Краем Черным. Но отпала Уранморрана, и распалась она, выйдя из-под руки коронноса. И ныне печальна участь людей ее.

Что же до четвертой страны Черной Тверди, Тонгора провознесенного, — запретна земля эта для чужеземцев. А к Закату от Тонгора и земель Уранморранны — Моррор, Черногорье. И воистину благостны горы эти для людей Моррана, ибо за ними, на берегах, обращенных к морю Заката, обитают порождения Древней Смерти, магруты и иные чудовища немыслимые…»

ИЗ ВСТУПЛЕНИЯ К «ОПИСАНИЮ ЗЕМЕЛЬ» ОНТОРА РУНСКОГО.

Небольшая урра с оранжевой, в коричневых неровных пятнах шерстью, потыкалась мордой в плечо. Санти протянул ей слипшийся комок вяленых фруктов. Шершавый язык деликатно подхватил угощение, и комок исчез в широкой пасти. Урру звали Уной. Коричневый, с кремовым брюшком детеныш подбежал и пихнул Санти головой в поясницу: тоже хочу! Санти бросил ему еще один ком, и малыш ловко поймал его на лету. Молочно-белые клычки звонко ляскнули.