Александр Мазин - Потрясатель Тверди

Зрители заржали. Сихон мгновенно обернулся к ним:

— Вы, ленивые катти!..

Солдаты тут же разбежались по снарядам.

Десятник подхватил мечи и уже снова вращал их в воздухе.

— Не устал, Сурт? — спросил его Сихон.

— Нет, командир! — весело отозвался десятник.

— Позвеним?

— Не стоит, командир. — Сурт многозначительно посмотрел на бредущих в сторону Дворца трех воинов.

Сихон тоже посмотрел на них и погладил рукоять меча.

— Пожалуй, ты прав! — сказал он. — А вечерком, без лишних глаз?

— Всегда рад, командир! Люблю сражаться! Все равно с кем: хоть с этим сосунком. — Он кивнул в сторону Санти. Юноша покраснел. Мечи в руках Сурта без устали выписывали замысловатые кривые.

— Но с сильными — люблю больше. Например, с тобой, командир.

— Ты льстишь, Сурт! — сказал Сихон. — Я слишком много командую. Слишком мало — служу стали.

— Старое дерево крепче! — засмеялся десятник.

Санти пригляделся к нему и понял, что ошибся, решив, что Сурт молод. Сухощавое телосложение обмануло юношу.

Сихон пошел дальше, на другой конец поля, а длиннорукий десятник продолжал размахивать мечами. Он вертелся, прыгал, кувыркался через голову, падал, вставал. И все это время клинки в его руках сверкали, как спинка аллоры в лучах Таира.

Санти решился. Он перемахнул через перильца, окружавшие поле, и окликнул десятника:

— Сурт!

Воин мгновенно остановился. Мечи замерли в воздухе: левый — в прямой руке, острием вперед, правый — за спиной. Сурт походил на статуэтку. Кривой хорсутский меч был неподвижен в вытянутой руке, будто сама рука была высечена из камня.

— Что, малышок?

— Ты сказал: готов сражаться даже со мной. Давай! — твердо выговорил юноша, хотя желудок его провалился на самое донышко туловища.

— Хой! — Сурт хлопнул себя саблей по плоскому животу. — Отлично, малышок! Лови!

И бросил клинок острием вперед. Санти еле успел увернуться. Меч воткнулся в песок в трех шагах от юноши. Рукоятка мелко подрагивала.

— Боишься железа, малышок? — крикнул Сурт.

Санти молча выдернул саблю из песка. У нее была удобная костяная рукоять и расширяющийся к острию клинок из сероватой узорчатой стали. Санти взмахнул оружием… И едва не выронил его. Казавшаяся с виду такой легкой, сабля была весьма увесиста. Санти еще несколько раз взмахнул ею, уже осторожнее. Он старался подражать движениям воинов, но у него получалось не слишком ловко.

— В стойку, в стойку, малышок! — Сурт танцующей походкой двигался к нему. Санти сделал шаг навстречу и рубанул воздух.

Сурт едва коснулся клинка клинком — и сабля вырвалась из руки Санти. Юноша отпрянул, поднял оружие. И снова воин вышиб у него саблю. Раз за разом Сурт повторял одно и то же движение, и каждый раз Санти оказывался обезоружен.

— Кланяйся, малышок! Кланяйся! — смеялся Сурт.

Вокруг опять собрались солдаты. Все, что угодно, только бы не оплывать потом под жгучим Таиром.

Каждое падение сабли сопровождалось унизительными комментариями. Санти терпел. Ладонь его горела, пот тек ручьем, но он чувствовал, что вот-вот распознает прием, которым пользовался десятник. И распознал! В следующей атаке чуть повернул лезвие, и клинок Сурта не зацепил его клинка. А Санти уколол десятника в грудь. То есть хотел уколоть, потому что Сурт снова выбил саблю из его руки. Но зато на этот раз ничего не сказал. Санти вспомнил, как он описывал клинком восходящий полукруг, и попытался повторить движение. Сурт отбил удар еле заметным взмахом. На этот раз сабля осталась в руке Санти. Зато на животе его появилась кровоточащая царапина.

— Знак доблести! — рассмеялся Сурт. — Теперь каждый твой удар будет отмечаться так.

Санти рассердился. Больше того, он перестал бояться стали, перестал бояться десятника.

«В конце концов, он слишком хороший воин, чтобы меня убить!» — подумал юноша. И прыгнул вперед…

Очнулся Санти лежащим на мокром песке, лицом к белесому небу. Он был мокр: кто-то облил юношу водой. Громоподобный хохот зрителей сотрясал воздух. Голова гудела. Санти потрогал рукой макушку и обнаружил там быстро растущую шишку. Собрав все силы, юноша встал, но, чтобы не упасть снова, ему пришлось опереться на саблю. Новый взрыв хохота потряс воздух.

Сурт исподлобья поглядел на окруживших их солдат. Глаза десятника наливались кровью. Он и Санти были окружены гыгыкающими, хлопающими себя и соседей здоровенными парнями, которым сам Хаом за приятеля. Низкорослый десятник переводил взгляд с одной гогочущей ряшки на другую, и Санти увидел, как набухают жилы на его коричневой шее.

— Ублюдки! — вдруг заревел Сурт. Да так, что Санти вздрогнул: не ожидал, что у десятника такой мощный голос. — Паскудные выблядки морранских нонторов! Ну, что стонете, как беременные фрокки? (Тут он был неправ: солдаты перестали ржать и даже подались немного назад.) Ну, кто из вас молодец? Ну, выйди! Если я не вышибу тебе меч первым ударом, можешь отрезать мне яйцо! А вышибу — отрежу оба! Ну, выйди кто не трусит? Ну, что ж вы не гогочете, помет облысевшей овцы!

Он упирался взглядом то в одного, то в другого, но воины прятали глаза, смущенно переминались с ноги на ногу. Да, они были бойцы. Да, они не знали страха. Но, великий Тор, они знали Сурта! Тихо-тихо разбрелись они, кто куда, и Санти с десятником остались вдвоем. В глазах у юноши уже не двоилось. Шишка на голове болела, но не больше, чем кисть правой руки. Он был готов продолжать, но Сурту надоело возиться с ним. Он взмахнул клинком — и сабля Санти взлетела в воздух. Сурт поймал ее левой рукой, прямо за лезвие, перехватил.

— Все, малышок! — сказал он. — Иди поиграй.

— Можно мне еще как-нибудь… — нерешительно попросил Санти.

— Поглядим.

— А можно я немного посмотрю?..

Воин пожал плечами:

— Смотри. Ты человек… вольный! — и ухмыльнулся.

Санти перелез через оградку и уселся в тени. Послюнив палец, он стер кровь с живота.

Сурт, подвижный, как капелька ртути на гладком столе, снова вращал мечами. Какими легкими казались они в его руках!

Урра закончила пить и одним прыжком вымахнула на заросший жесткой травой берег. Обрадованный детеныш запрыгал вокруг. Санти направил урру вдоль озера. Они обогнули его с левой стороны, двинулись напрямик, через голубой луг, усыпанный маленькими цветами в основном желтых оттенков. Урра бежала ровной рысью, иногда наклоняя голову, чтобы подхватить пучок травы. Круглые уши ее все время двигались. Детеныш бежал следом, высоко подпрыгивая. Они пересекли луг и стали подниматься по пологому склону вверх, туда, где начинался лес. Урра ломилась широкой грудью прямо сквозь молодую поросль. Детеныш приотстал: он обкусывал темно-синие ягоды с куста сондрео.

Урра достигла вершины холма, и они оказались под сводами старого леса. Лапы Уны, обутые в новые кланги, похрустывали опавшей листвой. Уна не слишком любила этот лес, где почти нечем было поживиться. Но Санти нравилось ехать между редкими толстенными стволами. Деревья были стары и огромны, лишенные ветвей колонны уходили на десятки минов вверх — ни одного листочка, если не считать карабкающихся по некоторым из деревьев лиан. Зато наверху — сплошной потолок. Санти мог поклясться, что, когда идет дождь, ни одна капля не достигает земли. Из здешних деревьев только сантаны да южные моодрео с гладкими черными стволами были знакомы юноше.