Дмитрий Григорьев - Последний враг

— Проснись, мастер! Твоему спутнику плохо… — крикнул кто-то сзади.

Гилл сел.

— Твоему спутнику плохо, — прозвучал совсем рядом голос Инара.

На улице начинало светать. Рядом с собой, в полутьме Гилл различил Ури. Тот лежал на животе и хрипел, словно каждый вдох давался ему с величайшим трудом…

— Что с тобой, Ури? — закричал Гилл. — Огня!

Но лампу Норс гостям не оставил. Кто-то из паломников догадался распахнуть дверь, и холодный воздух хлынул в хижину.

— Что с тобой? — еще раз спросил Гилл. — Что с ним?..

— Он сначала кашлял, теперь… еще хуже, — раздельно произнес Инар. — Такой болезни я не знаю.

Гилл тоже не знал. Он перевернул Ури на спину. Даже в полутьме было видно, как осунулось лицо юноши.

— Что делать? У кого-нибудь есть снадобья?

— Только хоа.

— Хоа здесь не поможет… Ури, Ури, Ури…

Ури уже не хрипел. Гилл схватил руку ученика.

— Помогите же!

Они вынесли Ури наружу, Гилл расстегнул его рубаху. Ни крови, ни сыпи — никаких следов болезни. Он приложил ухо к груди юноши. Сердце не билось. Ури был мертв. Его открытые глаза уже ничего не видели.

Ладонь Инара, воина, привыкшего к смерти, опустилась на них, и твердые тонкие пальцы сомкнули веки Ури.

Мастер плакал. Он бил себя кулаками по коленям и плакал. Он не видел, как встали и молча отошли в сторону Инар и его спутники. Гилл не видел ничего, кроме мертвого лица ученика. В последние иры Ури заменил ему несуществующего сына.

«Будь воином, мальчик… Мастер Огненных Зрелищ должен быть воином…» — услышал мастер изнутри далекий голос, чем-то напоминающий свой собственный. И Гилл смог взять себя в руки.

Попросив селян позаботиться об Ури, постаревший от горя, он объяснил паломникам путь к монастырю и сам, вместо Ури, отправился в Кор за помощью.

Уже скрылся за горой поселок, когда мозг, даже не мозг, а какое-то внутреннее чутье связало неожиданный исход болезни Ури с появлением Инара и его товарищей.

«Я схожу с ума… — Гилл попытался изгнать резкую неприязнь к паломникам, охватившую его. — В чем они-то виноваты?» Он снова вспомнил их хмурые, скованные молчанием лица и вдруг… Гилл почувствовал на себе чужой взгляд… «…Схожу с ума…»

Мастер резко обернулся. Никого. У Гилла не было меча, не было даже приличного ножа. Ножичек длиной в указательный палец, легко умещающийся в кармане, — негодное оружие. Но было у него нечто, приготовленное однажды для огненного представления, но не использованное. Трубка, набитая харутионом с огнивом, укрепленным в самом конце. Достаточно было резко выдернуть веревку, и трубка превращалась в факел, «Язык Харута», длиной в добрых два мина и способный отпугнуть любого зверя.

В этих горах аскис был единственным хищником, представляющим угрозу для человека. Людей же здесь не боялись: разбойников в окрестностях Кора не знали уже сотни лет.

«Успокойся, Гилл… Никто не собирается нападать на тебя…» Мастер продолжил спуск, но трубку на всякий случай вытащил и взял в руку.

Неподалеку от небольшой, отдельно стоящей скалы он снова почувствовал опасность. Гилл отбросил палку, служившую ему посохом, на ходу размотал нить от «Языка Харута» и уверенными шагами дошел до скалы. Затем, столь же уверенно, не сбавляя шага, оставил дорогу и спустился чуть ниже.

Враг бросился на Гилла. Гилл скорее почувствовал, чем увидел летящего на него паломника. Мастер успел отпрыгнуть назад и одновременно с силой дернуть веревку. Огненный меч зашипел в его руке.

Одно мгновение, и противник, развернувшись, нанес бы смертельный удар, но этого мгновения было достаточно, чтобы звездный дождь раскаленного мархиона ударил ему в лицо. Запах паленой кожи и нечеловеческий крик заставил Гилла сжаться. Он до дрожи ощущал боль врага, но не выпускал факел. Закрыв лицо, «паломник» попытался бежать, но, споткнувшись, упал. Меч вылетел из руки и зазвенел по камням. Горела его куртка, горели волосы. Враг пытался руками сбить пламя.

Гилл, охваченный нервной дрожью, отбросил догоревший факел. Он поднял камень и швырнул в еще не опомнившегося лжепаломника. Следующий камень раздробил голову. Враг потянул руки к голове, и это было его последнее движение. Гилл не мог остановиться. Он швырял камень за камнем, пока тело противника не скрылось под грудой камней.

Мастера по-прежнему трясло. Он впервые убил человека. Пусть это был враг, собиравшийся убить его, но… человек. Приступ тошноты овладел Гиллом. Из его рта толчками вылетела какая-то слизь.

«Бежать!» Ноги не слушались. Он заставлял их передвигаться, и они несли тело мастера неведомо куда. Гиллу не хватало дыхания. «Ужас… Ужас!..» Он не мог смотреть на камни, ставшие орудием убийства, он не мог смотреть на свои руки.

«Никогда я не был воином…» И лишь через хору далекий и уверенный голос, тот, которым он объяснял ученикам основы мастерства, заставил его остановиться: «Мастер Огненных Зрелищ ДОЛЖЕН быть воином».

И Гилл вернулся к месту, где лежал труп «паломника», заваленный камнями. Стараясь смотреть в сторону, мастер подобрал свою палку и короткий острый меч, выпавший из руки врага.

Но ножны! Ножны были прицеплены к его поясу. Пришлось отвалить часть камней. Не в силах раскапывать все, Гилл обрезал ремни, выволок ножны и снова завалил мертвеца камнями. Завалил так, что над ним образовался целый холм.

«Вот и похоронил… А Ури… оставил селянам… Грешно…» Мысли Гилла снова вернулись к лжепаломникам.

«Они убили мальчика и собирались убить меня… Зачем? Они идут в монастырь… Почему они не убили меня спящего, одновременно с Ури? Чтобы не вызвать подозрения у селян?.. Или „паломнику“, напавшему на меня, я был нужен живым?» Гилл не представлял, что замышляют враги, но в одном был уверен: они несут зло. И, возможно, они знают об обвале. Понимал Гилл и другое — их надо остановить.

«Собрать селян и отправиться в погоню?.. Но что сделает горстка этих безоружных пастухов и земледельцев против хорошо обученных воинов. Воинов ли? О Боги!»

Слишком неравны были силы. «А если я пойду в Кор за гвардейцами? Мы придем лишь через два-три дня… Времени нет…» Гилл наконец решился: «Надо догонять лжепаломников самому. А дальше… Дальше — время покажет».

Кроме дороги, ведущей через селение, Гилл знал еще одну полузабытую тропу, более короткую, чем дорога, но местами небезопасную. Она пролегала через хребет и выводила к каньону Асионы на несколько милонг выше по течению, возле Красного камня. Путники, идущие в монастырь, обычно устраивали около него вторую ночевку. Рядом с этим камнем, напоминающим гигантского спящего быка и разбивающего тропу надвое, в скале находилась неглубокая пещерка, способная укрыть нескольких человек от непогоды.