Майкл Резник - Торир. Рыжебородый

Котару почудилось что-то в догорающем пламени, он склонился ниже…

— Это я остановила боло, Котар! Для тебя у меня припасена другая смерть!

Лицо рыжей ведьмы плясало в огне.

— Твои убийцы в трактире промахнулись, Лори!

— Они были посланы не убить, а напугать! Я хотела, чтобы ты избавился от девчонки — и получилось по-моему. Там, куда ты идешь, для тебя припасли вдоволь девушек!

От улыбки Лори пот выступил на спине варвара. Но вот ведьма исчезла.

Котар распрямился. Ветер распушил ему волосы, в лицо пахнуло холодом. Как бы там ни было, следовало проверить, не прячутся ли за камнями более осторожные друзья убитого жреца. Варвар пошел дальше, но уже почти не таясь. Если Лори хранит его так неотступно, вряд ли до него долетит другой колдовской снаряд, оживленный черным колдовством. Лори берегла Котара для себя, так что пока можно не беспокоиться.

Жрец лежал мертвый, как камни вокруг. Больше среди «пальцев великана» никого не оказалось.

Котар нагнулся, чтобы выдернуть стрелу, драгоценным оружием не следовало разбрасываться — и вдруг замер, осененный прекрасной мыслью. Обтерев стрелу о свой плащ, он принялся стаскивать с мертвеца его одеяние, оказавшееся не сплошь черным, а черно-красным. Эти два цвета почти сливались в темноте, но зато хорошо были видны в свете костра и факелов.

Одевшись, воин поймал лошадей и, по-прежнему соблюдая осторожность, отправился к разрушенному храму.

Красный колдовской свет полыхал среди развалин. Ветер далеко разносил голоса хора. Жрецы темного бога начинали праздник. Когда красный свет сменился кромешной тьмой, Котар спешился и пробрался к одной из двух колонн, чудом уцелевших в храме. Когда-то их венчала арка, украшавшая вход, но теперь они вздымались гигантскими часовыми по обе стороны широкой лестницы.

Варвару пришлось пересечь широкий двор, некогда отделявший храм от хозяйственных построек. Залитые звездным светом плиты, хранившие следы множества ног, искрошились и почернели от времени, сквозь щели в них прорастала трава. Котар бесшумно пробежал по ним: тысяча первый паломник, а сколько их уже было…

Пробираясь вдоль стены, Котар заглянул в оконный проем, из которого лился свет — живой свет огня. Сотни факелов освещали пышное собрание поклонников Пультхума.

— Тсс!.. — послышалось в темноте. — Альд-ред! Сюда!

Котар обернулся на голос. Темная фигура в таком же плаще, как и у него, вышла на свет: Под большим капюшоном Котар разглядел землисто-смуглое лицо.

— Ну, убил ты вар… Эй! Ты не Альдред!..

Но не успел жрец закричать в полный голос или позвать на помощь, как стальные руки варвара сомкнулись на его тощей шее. Что-то хрустнуло, незнакомец обмяк и мешком свалился на каменные плиты, когда Котар отпустил его. Отбросив черный на красной подкладке капюшон, варвар присвистнул:

— Во имя всех богов! Ишраэль!

Невнятный хрип вырвался из горла торговца краденым. Котар поднял его в воздух и затряс, чтобы тот побыстрее пришел в себя. Все еще сжимая предателю горло, но так, чтобы случайно не придушить окончательно, Котар потребовал:

— Говори!

— Я-агх… — выдохнул Ишраэль, — я думал, ты уже мертв! Я обогнал тебя, скакал во весь опор… Надеюсь, темный бог приберет теперь вас обоих!..

Равнодушно глянув на эту крысу, Котар лишь чуть сильнее сжал пальцы — так что большой сошелся с указательным. Ишраэль что-то булькнул и затих. Язык вывалился из полуоткрытого рта помощника купца. Он был мертв.

Оттащив тело подальше от света, льющегося из окон, Котар продолжил обход храма. Ему было видно все действо, как на ладони.

На большом плоском алтаре, некогда посвященном Мизрану Жизнеподателю, а теперь оскверненном черными таинствами, лежала девушка. Ее нагое тело обвивали тонкие золотые цепочки, охватывая драгоценными змейками лодыжки, запястья и шею. Они были непрочными, но зато их было много, и даже сильные руки варвара не смогли бы порвать разом их все. Перед алтарем, преклонив колени, стояли мужчины и женщины, не менее пятидесяти человек. Головы их были опущены, голоса звучали глухо и монотонно. Позади алтаря, одетый в такой же, как у Котара, черно-красный балахон, стоял жрец. На высоко поднятых ладонях его покоился серебряный кубок. Остро отточенная коса с золотой рукоятью, оплетенной белой веревкой, висела у него на поясе.

Котар вгляделся в тело, распростертое на алтаре. Неужели это Малха?

Два года назад он видел в доме Пэш Маха девочку-подростка, только начинающую взрослеть, немного угловатую и неловкую. Теперь же он видел женщину. Прекрасную женщину с тонкой талией, крепкими грудями и округлыми бедрами.

Похоже, ее одурманили каким-то зельем, потому что она лежала тихо, откинув назад голову, и даже не пытаясь сопротивляться.

Широко открытыми глазами следила она за тем, как жрец наклоняет над ней чашу и черная вязкая жидкость капает ей на грудь — сначала на один розовый сосок, затем на второй. Но едва капли коснулись ее кожи, Малха закричала, выгибаясь всем телом, словно ее жгли раскаленным железом. Золотые цепочки натянулись, но держали крепко.

Молящиеся разом подняли головы. Пение их стало громче, яростнее, они словно подхватывали крики несчастной девушки.

— Твоею кровью мечу ее, — нараспев, прикрыв в трансе глаза, выговаривал жрец. — Твоею кровью предаю ее Тебе, Владыка Мрака!

— Тебе, великий Владыка! — подхватывал хор.

— Явись нам, прими посвященный Тебе дар! — сказал жрец, и еще одна капля упала на грудь девушки. Та корчилась, извивалась, напрягая все мышцы, и кричала так, что содрогались камни.

— Яви милость Твою молящим Тебя…

Поглощенные зрелищем медленной агонии, собравшиеся не заметили темной тени, скользнувшей в их ряды. Раскачиваясь вместе со всеми, Котар украдкой огляделся. Здесь не было ни одного воина, только толстые торговцы и зажиточные горожане. Зато женщины оказались как на подбор — молодые, с роскошными свежими телами, умащенными большим количеством благовоний. Похоже, дело кончится оргией, подумал Котар, глядя, как разгораются глаза у мужчин — да и у женщин — при виде тела девушки извивающегося на алтаре.

Еще одна капля. Новый душераздирающий вопль.

Послышался шорох ткани, и шерстяные бесформенные плащи полетели на пол, сброшенные нетерпеливыми руками. Котар напрягся. Этого он предвидеть не мог. Под грубой шерстью у адептов Пультхума не было ничего, только голые тела — и у мужчин, и у женщин.

Котар не любил иметь дело с демонами. Ни с ними, ни с теми, кого время от времени охватывает исступленное желание вытащить на свет древние силы, что обитают во тьме за пределами этого мира. Не жаловал он колдунов и всяческих магов, вызывающих силы, о которой сами они имели весьма смутное представление, и взывающих к преисподней, в то же время не веря в ее существование.