Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса

Старик никак не мог представить, что нужно было делать, чтобы испортить массивную золотую оправу. Впрочем, одна догадка у него все-таки родилась, едва он заметил, как девушка покраснела и потупилась, когда рассказывала об этом. Похоже, не только перед подружками Ровена представала, усыпанная бриллиантами. Ну а если учесть молодой горячий возраст и «меряю, только когда родителей нет дома», то можно сделать одно более-менее правдоподобное предположение. К делу это не относилось, и Толлеус не стал выведывать подробности. Проказы подростков он не одобрял, до добра они не доводят. Но это его не касается, так что он совсем не собирался становиться на страже морали и нравственности и читать посторонним людям нравоучения.

Сейчас оригинал ожерелья восстанавливали ювелиры, но им на это требовалось время, что заставляло Ровену нервничать. Поэтому-то она сразу же уцепилась за искусника, надеясь с его помощью благополучно выкрутиться из щекотливой ситуации. Деньги у нее имелись, свои ли, родительские или «друзей» – не важно. Главное, она вполне могла позволить себе воспользоваться услугами гостя из Кордоса: толстый мешочек с золотыми монетами наглядно доказывал это.

Со своей стороны бывший настройщик легко и быстро мог сделать иллюзорную копию хоть целой шкатулки драгоценностей. Причем местные аристократы, мало знакомые с Искусством, вряд ли смогут определить обман. Это, кстати говоря, открывало широкие перспективы для сбыта в Оробосе фальшивок. Старику очень не хотелось оказаться замешанным в какой-нибудь некрасивой истории. Когда он еще только ехал сюда, то полагал, что женщина просто хочет пустить пыль в глаза подружкам на каком-нибудь званом вечере, «размножив» единственный камешек, взятый под залог.

Поэтому он собирался закрепить иллюзии прямо на теле заказчицы. Тогда точно не возникло бы никаких проблем: как Оболиус не мог избавиться от хвоста, так и Ровена не смогла бы снять с шеи несуществующее ожерелье и, например, продать его. Просто носила бы целый день, пока плетение без подпитки маной не развеялось бы. Но в данном случае такой вариант не подходил. Впрочем, юная ллэри не была похожа на закоренелую преступницу и искренне боялась родительского гнева.

Последнее со стопроцентной точностью проверить нельзя – такое плетение отсутствует в свободной продаже, но вряд ли девушка умеет настолько убедительно врать, чтобы легко провести человека, прожившего больше сотни лет. В общем, Толлеус посоветовался сам с собой и решил, что можно рискнуть. Вдобавок, если припугнуть девицу, что при попытке продажи «чары» развеются, то и вовсе не о чем беспокоиться. Но для создания иллюзии нужен образец.

– Поехали к ювелирам, которые чинят твою цацку, – заявил искусник вытаращившей глаза Ровене. А потом потратил еще несколько минут на то, чтобы объяснить ей зачем.

Дальнейшее не представляло интереса и скорее навевало скуку: съездить в дорогой карете обратно в Бронзовое кольцо, осмотреть помятое ожерелье. Вернуться обратно, где уже заждался голодный Оболиус. Единственная сложность – создать зеркальную иллюзию непострадавшей части, но старик справился быстро. Гораздо больше времени ушло на саму дорогу. Теперь поддельное ожерелье выглядело как настоящее. Конечно, на ощупь можно обнаружить несоответствия, но только если очень постараться. Увы, но с этим искусник ничем помочь не мог, да и не собирался.

Следующий адресат – девушка, желавшая денно и нощно любоваться светлым ликом своего возлюбленного, жила в красивом белом домике с красной крышей совсем неподалеку от предыдущей клиентки. Как и в прошлый раз, Оболиус остался внизу с повозкой, а Толлеус, осушив еще одну жизнегубку, отправился внутрь. Девушка с заплаканными глазами встретила его в холле вместе с будущей моделью – приятным молодым человеком весьма бравого вида. С ними был лысый мужчина в потрепанном сером кафтане. Искусник с первого раза затруднился даже определить его социальный статус: не то дворецкий, не то учитель. Однако, как тут же выяснилось, именно этот невзрачный человек оказался хозяином дома, главным спонсором и по совместительству отцом безутешной девицы. Толлеуса проводили на второй этаж и усадили в мягкое высокое кресло, где они с хозяином еще раз обсудили все детали сделки.

Работа предстояла сложная, но не невозможная. Подходящий источник маны у старика был – он решил усложнить связку плетений, но использовать чародейскую маногубку, чтобы клиентка легко могла самостоятельно заменить ее новой, когда ресурс маны истощится. Маленькие маногубки требовалось менять практически ежедневно, так что в идеале нужно поставить ту единственную, которую старику посчастливилось приобрести вчера.

Вот только жадность взяла верх, и искусник решил использовать маленькую. Свою совесть он успокоил тем, что такое добро можно купить везде, в то время как гигантскую маногубку на замену девушка вряд ли найдет. Вторая ожидаемая сложность – это размер предстоящей иллюзии. Решение в данной ситуации также подошло стандартное: копировались отдельные фрагменты тела, а потом из этих разрозненных иллюзий склеивалась одна.

Когда Толлеус уже поднялся, чтобы приступить к работе, возникла еще одна досадная заминка. Клиентка хотела сохранить не просто образ любимого, а всенепременно в офицерском мундире. Причем последнего в доме не оказалось: как-то в голову никому не пришло, что раз для «чародейства» требуется модель, то и все причиндалы вроде мундира или шлема с кокардой понадобятся тоже. Хозяин дома развил бурную деятельность, кликнув слугу и скороговоркой выдав ему четкие и точные указания, куда бежать и что делать. Потом он принес тысячу извинений ллэру искуснику, пообещав решить все проблемы в течение часа.

Толлеус с удовольствием потягивал диковинный коричневый напиток из маленькой фарфоровой чашечки, в ожидании когда вернется посыльный со всем необходимым. Конечно, было безумно жаль потраченного впустую времени, но старик неожиданно ощутил, как же это здорово – просто сидеть в мягком, словно руки матери, кресле, маленькими глотками отправлять в желудок горячую ароматную жидкость и ничего не делать. Все-таки он ужасно устал. Нет, физические силы благодаря чародейским губкам в избытке. Но душа просила покоя – хоть иногда.

Когда мундир доставили, неугомонная девушка с энтузиазмом принялась придумывать наиболее героическую позу. Безусловно, это можно было сделать давным-давно, и отец недвусмысленно заявил ей об этом, после чего снова принялся извиняться перед Толлеусом. Искусник его не слушал и никого не торопил. Полуприкрыв глаза, он сидел с едва заметной улыбкой на лице и с пустой чашкой в руках, рассматривая в окно гнездо, вокруг которого деловито сновали взрослые птицы. Старик наслаждался, но когда все было готово, без промедления приступил к работе.