Дэвид Геммел - Тёмный Принц

Величайшая из самых близких угроз исходила с востока, от Олинфа, главного в Халкидонской Лиге городов. Палец Филиппа пробежал вдоль имеющих форму трезубца земель Халкидики. Все вместе города могли выставить двадцать тысяч гоплитов, вооруженных копьем, мечом и щитом, более трех тысяч всадников и, пожалуй, семь — или восемь — тысяч копьеметателей. Война с Олинфом выйдет дорогостоящей и опасной. Кто бы ни победил, он будет так ослаблен, что падет жертвой нового агрессора. Вот почему олинфяне так полагались на успех наемных убийц, засланных в Пеллу.

Тут Царь услышал чеканный шаг марширующих гвардейцев во дворе у него под окном. — Ступай сегодня с осторожностью, Филипп, — предостерег он самого себя.

***

Аттал осмотрел десять воинов Царской Гвардии, проверяя их бронзовые нагрудники и шлемы, ножны для мечей и поножи. Они сияли как отшлифованное золото. Обойдя строй, он посмотрел на их черные плащи. Ни следа пыли или грязи. Убедившись в этом, он снова встал перед строем.

— Будьте наготове, — медленно произнес он, — ибо Царь всегда в опасности. Всегда . Неважно, что он шествует в самом сердце своего царства. Не имеет значения беззаветная любовь народа к нему. У него есть враги. Когда вы маршируете за ним, наблюдайте за толпой. Не смотрите на Царя. Следите за малейшим резким движением в толпе. Это понятно? — Парни кивнули.

— Могу я спросить, господин? — подал голос воин справа от него.

— Конечно.

— Ты говоришь в общих чертах, или сегодня имеется какая-то конкретная угроза?

Аттал пристально посмотрел на воина, пытаясь припомнить его имя. — Как я уже сказал, Царь всегда находится в опасности. Но это хороший вопрос. Будьте начеку.

Заняв место в центре, он стал ждать Царя. Их путь лежал через главную улицу Александроса, по торговой площади и оттуда к Храму Зевса. Прогулка не больше чем в тысячу шагов, быть может меньше, но толпа будет напирать. Аттал расставил солдат по всей линии торжественного шествия, однако они будут слишком растянуты, чтобы сдерживать тысячи горожан. Популярность Филиппа была высока, и это представляло опасность, ибо люди будут возбуждены — будут тянуться к нему, стараясь прикоснуться, проталкиваясь через тонкий строй солдат. Пот заливал Атталу глаза. Сам будучи превосходно натренированным убийцей, он понимал, насколько легко убить человека, неважно, сколь тщательно охраняемого. На протяжении всего шествия Филипп будет не дальше пяти шагов от толпы. Внезапный рывок, быстрый взмах кинжала, пульсирующая благородная кровь…

Тысячу раз он представлял себе путь, белокаменные стены и длинные аллеи.

Где бы ты предпринял попытку? спросил он себя. Не вначале, когда гвардейцы будут наиболее внимательны, но ближе к концу. Не возле храма, где открытая местность не позволит убийце сбежать. Нет. Нападение произойдет вблизи торговой площади с ее множеством аллей. Двести шагов чистого страха ожидали его.

Будь ты проклят, Филипп!

Царь вышел из дворцовых дверей, и десять гвардейцев в приветствии ударили кулаками в нагрудники. Аттал последовал их примеру не сразу, выражение его лица было обеспокоенным. — Я вижу тебя, Коений, — сказал Филипп воину, имя которого Аттал недавно безуспешно пытался вспомнить. — И тебя, Дион. Я уж было думал, что тебе порядком надоела моя компания. — Одного за другим, Филипп поприветствовал каждого из десяти. Аттала никогда не переставало удивлять, как Царь умудрялся запоминать имена людей, находящихся под его командой. Коений — теперь Аттал его вспомнил. Сукин сын Парменион порекомендовал его в командиры резервной фаланги на Крокусовом Поле.

— Мы готовы? — спросил Царь.

— Да, государь, — ответил Аттал.

Двое солдат открыли ворота, и Филипп вышел из царского двора, приветствуемый громовым возгласом горожан за стеной. Аттал держался рядом у него за спиной. Вытерев пот с глаз, он окинул взглядом толпу. Там были сотни людей, ожидающих по обе стороны улицы. Самые разные цветы дождем посыпались на Царя, когда он помахал своему народу. На отдельной площадке ожидал парад: всадники из Фессалии, послы из Фив, Коринфа, Фер, Олинфа и Фракии. За ними были жонглеры и акробаты, шуты и актеры в масках из сверкающей бронзы. Замыкали шествие два белых быка, увешанных цветами, которые отправились в свою последнюю прогулку к жертвенному алтарю всемогущего Зевса.

Филипп встал во главе процессии и направился вдоль по улице Александроса.

Аттал, который держал руку на оголовье меча, увидел, как толпа подалась вперед, напирая на тонкий строй солдат, которые с двух сторон пытались держать путь свободным. Филипп всё шел, махая рукой и улыбаясь. Маленький мальчик проскочил слева, подбежал к Царю. Аттал наполовину вынул меч. Он вдвинул его обратно в ножны, когда Филипп подхватил мальчишку на руки и остановился, а ребенок протянул ему гранатовый плод.

— Где твоя мать? — спросил Филипп. Ребенок указал направо, и Царь отвел мальчугана назад, передав его женщине в толпе.

Аттал выругался. Один удар — и всё тотчас будет кончено…

Но Филипп вернулся к центру улицы и продолжил свой путь во главе процессии.

Едва они достигли торговой площади, Аттал обвел взглядом толпу справа налево, всматриваясь в лица, ловя малейший признак напряжения. Цветы по-прежнему летели, дорога покрылась мириадами красок

Вдруг толпа надвинулась вновь. От нее отделились трое и побежали к Царю.

Ножи блеснули в свете солнца, и Аттал метнулся вперед.

Длинный кинжал вонзился Царю в бок.

— Нет! — вскричал Аттал. Филипп пошатнулся, его рука нырнула под плащ и вынырнула со спрятанным там мечом. Клинок раскроил горло первому убийце. Второй кинжал нацелился Царю в шею, но Филипп парировал удар, обратным движением разрезав противнику руку от локтя до плеча. Аттал убил третьего, который пытался вонзить свой кинжал Филиппу в спину.

И толпа подняла ликующий крик. Когда Филипп подошел к раненому убийце, тот бросился на колени.

— Пощади. Я расскажу тебе всё! — взмолился он.

— Ты всё равно не скажешь ничего ценного, — молвил Царь, и его меч пронзил убийцу между ключиц.

— Позвать хирурга! — крикнул Аттал, подойдя к Филиппу и беря его за руку.

— Нет! — отменил приказ Царь. — Он не понадобится.

— Но я видел, как он пронзил тебя.

Филипп сжал кулак и ударил по своей тунике. Послышался звон металла. — Под этой одеждой нагрудник, — сказал он. — Я могу быть безрассуден, Аттал, но я не глуп. А теперь продолжим шествие, — рыкнул он.

Позже, тем же вечером, когда Царь отдыхал у себя в покоях, выпивая кубок за кубком, Аттал задал вопрос, мучивший его весь день.

— Зачем ты убил последнего головореза? Он мог назвать имена своих нанимателей.