Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым

Мальчишка посмотрел на меня так, будто видел первый раз в жизни, а потом спросил: — А почему в девять? Охотники до восхода солнца уходят, а Хэч их перед этим завтраком кормит.

'Мать твою! — мысленно ругнулся я и тут же попытался оправдаться: — Так я думал позавтракать и в магазин зайти. Чтобы не ходить лишний раз.

— А! — лицо мальчишки просияло. — Я слышал, что в больших городах магазины позже открываются. У нас не так. Нам работать надо с утра до вечера, чтобы выжить в этом несовершенном мире.

При этом лицо мальчика приняло серьезное выражение. Судя по всему, мальчишка позаимствовал фразу у кого-то из взрослых. Спустившись вниз и вернув ключ хозяйке отеля, мы отправились завтракать. Не успели пройти и пяти метров, как я заметил, что люди, идущие нам навстречу, словно невзначай, стали переходить на другую сторону улицы или резко сворачивали в первую попавшуюся дверь магазина. И только на приличном расстоянии, у порогов своих домов или у входа в магазин, продолжали стоять любопытные горожане. Уже на подходе к салуну, Тим не утерпел, заскочил в конюшню. Только после обстоятельного разговора с конюхом, заверившего его, что все хорошо, мы, наконец, смогли добраться до салуна. Хэч радостно осклабился при виде нас, приветственно замахал рукой. Тим тут же направился к нему обсудить наше меню на завтрак, а я подошел к Барту, сидевший за столом с кружкой дымящегося кофе. При виде меня он привстал, коснулся полей шляпы в знак приветствия, я ответил ему тем же. Присев к его столу, я коротко обрисовал ситуацию, добавив в конце, что через пару часов мы уедем, чем несказанно порадовал его. Сославшись на дела, он тут же убежал. Позавтракав, мы пересекли улицу и вошли в магазин Саммерса. Мы вошли в лавку под испуганно — любопытным взглядом хозяина и настороженными взглядами двух покупателей — ковбоев, которые до нашего прихода выбирали себе рубашки. Я обежал глазами магазин. Самый разнообразный товар наполнял полки и грудами был свален в углах. Трудно было бы придумать какую-либо принадлежность фермы, сарая, хлева, конторы, кухни или гостиной, которой бы не было здесь. Одежда, провизия, седла, сбруя и сельскохозяйственные инструменты, ружья, скобяные товары, веревки, шляпы и бутылки с фруктовой водой, представляли странное для моего глаза смешение.

— Что желаем? — приторная угодливость хозяина прямо резала слух.

— Мне надо одежду и обувь на него, — я указал на Тима. — А потом парень скажет тебе, что нам надо из продуктов и вещей в дорогу.

Как оказалось, в этом магазине можно было купить все, кроме детской одежды. Пришлось покупать одежду на мужчину. Самая маленькими по размеру из купленных вещей стали штаны, которые были всего лишь на полтора размера больше. Больше повезло с ботинками, они были ему только немного великоваты. Только я попытался договориться с женой лавочника по поводу перешива одежды, как мальчишка меня сразу потащил на улицу, оборвав на полуслове. Выйдя, я вопросительно уставился на него.

— Мне нужно два доллара, Джек! — он выпалил эту фразу на одном дыхании и замер в ожидании ответа.

Я молча смотрел на него, требуя более детальных объяснений. Тим опустил взгляд и тихо сказал: — Хочу дать заработать… одному хорошему человеку, сэр. Она ко мне хорошо относилась, сэр. Пожалуйста, сэр.

Не знаю, что он увидел в моем взгляде, но чувствовал себя явно неловко.

— Ну и… — я не стал продолжать, давая ему закончить самому.

— Она, правда, хороший человек. Она стирает. Ей… Она и приезжих обстирывает. Она мне всегда… Вы видели ее, сэр! Это Маргарет!

Судя по тому, что он меня стал называть 'сэр', парень сильно разволновался. В глазах блеск, а на щеках — легкий румянец.

— Говоришь, хороший человек?

— Да, сэр. Очень хороший человек. Она чем-то похожа на мою маму.

— Хорошо. Отнеси ей десять долларов. И пусть она хорошенько подгонит твою одежду.

Он даже задохнулся от названной суммы. Глаза стали большие и радостные.

— Я… Сэр! Она…. Спасибо, сэр!

Пока он невнятно благодарил меня, я скинул ему на ладошку две пятидолларовые монеты.

— Не потеряй на радостях.

Парень сначала сорвался с места, держа деньги в кулаке, но потом остановился, аккуратно вытащил длинную просмоленную бечевку. Она охватывала по горлу старый кожаный мешочек, покрытый какими-то непонятными узорами. Раскрыв его, он осторожно положил туда деньги.

— Это что, твой потайной карман? — пошутил я.

— Карман? Нет…. Это… — он видно хотел сказать, но в последний момент передумал, — то, что у меня осталось от мамы.

Тут его голова медленно опустилась. Он смотрел в землю.

'Мне только его слез не хватало для полного счастья'.

— Все. Иди. После примерки — в салун. Я тебя там буду ждать.

С минуту я смотрел ему вслед, после чего направился в местную скупку золота. Эту лавку я приметил буквально пять минут назад. Мне не хотелось светиться с подобным товаром в маленьком городишке, где все на виду, но теперь — какая разница.

Плотного телосложения, коренастый мужчина с мускулистыми руками, больше походил на ковбоя или старателя, но никак не на лавочника. При виде меня он как стоял, уперев руки в прилавок, так и остался стоять. Ни в движениях, ни во взгляде не было ни суеты, ни страха, только холодное спокойствие и уверенность в себе. Я бы не удивился, если бы у него под прилавком лежал заряженный дробовик или револьвер. Осмотрелся. Слева от меня на стене висела голова здорового медведя с оскаленной пастью. На противоположной — копье и два скрещенных томагавка.

'Классно смотрится!'.

Заметив, что я их внимательно разглядываю, сказал: — Военные трофеи. Вот этот топорик, висящий слева, чуть было на тот свет меня не отправил. Три пальца правее и все!

Я повернулся к нему. Увидев к своим словам интерес, помедлив, пояснил: — Пришлось повоевать в свое время. И с сиу, с апачами, с команчами, — секунду помолчав, добавил вызывающе. — И с бандитами. На мексиканской границе.

Я почувствовал, как он напрягся, в ожидании моей реакции.

— Расслабься. Только один вопрос, а потом перейдем к делу: как ты здесь оказался солдат, после своих подвигов?

Хозяин лавки нахмурился. Стало видно, что своим вопросом я попал ему в больное место, но было уже поздно что-то менять. Я уже не надеялся на ответ, как все же его получил: — Нога.

Увидев в моих глазах непонимание, зло пояснил: — Бандиты колено прострелили. Нога не сгибается.

Судя по его суровому виду, хозяин лавки был явно не тем человеком, которому требуются слова утешения, поэтому я решил больше не искушать судьбу, а молча полез в карман. Достав комок из спутанных золотых цепочек, положил его рядом с весами, стоявшими на прилавке. Рядом с ними лежало несколько открытых коробочек со стоявшими в них гирьками — разновесами. Он посмотрел на золото, потом на меня. Если золото он только окинул взглядом, то меня он явно оценивал.