Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым

'Доктор сказал, что он орет будто солдат в атаку….Значит, солдат'.

— Билл, ты воевал?

— В третьей кавалерийской дивизии генерала Кастерса, — он произнес эти слова с явным чувством гордости. — Прошел войну от начала до конца, закончив сержантом.

Сказав это, он почти рефлексивно стал по стойке 'смирно'. Выпрямился, плечи подал назад.

'Вот уж истинный солдат! Уже готов в бой, только приказ отдай! Интересно, генерал Кастерс это южанин или северянин? Впрочем, мне какая разница'.

— А кто сейчас президент?

— Генерал Грант. Улисс Грант.

'Пятидесятидолларовая бумажка. Хоть один знакомый'.

— Что это за город?

— Данвилль, — он отвечал на мои вопросы, не думая, автоматически, а сам тем временем внимательно вглядывался в мое лицо, пытаясь понять, говорю правду или у меня действительно что-то с головой, но, так и не придя к какому-либо решению, он решил закончить разговор, ответив на мой очередной вопрос следующими словами: — Джек, как ты не крути, а все одно тебе плясать на пару с конопляной тетушкой!

Затем резко развернулся, отдернул занавеску и вышел.

'С конопляной тетушкой? А… понял. Это, он виселицу имел в виду'.

Через неделю шериф пришел снова, но уже в компании из двух человек. Оба относились явно к разряду власть имущих. Одеты строго. Сюртуки и жилеты темных тонов. Белые рубашки. Высокие стоячие воротнички. Шляпы — котелки. Об их состоятельности говорили массивные золотые цепи, свисающие из жилетных карманов. Правда, у мужчины, стоящего позади всех, было еще два украшения, помимо золотой цепи. Кольцо — печатка на мизинце, которое он постоянно крутил, явно нервничая и начавший уже сходить здоровенный синяк на левой стороне лица. Один из незнакомцев, шедший первым, имел круглую физиономию, обрамленную пышными бакенбардами, плавно переходящими в такие же пышные и густые усы. Остановившись перед кроватью, он стал рассматривать меня оценивающим взглядом торговца, пытающегося понять, получит он с этого товара какой-либо навар или нет. За эту неделю, пообщавшись с местным народом, я пришел к выводу, что все они люди простые и незатейливые, не умеющие столь искусно прятать свои чувства, как последующие поколения. Нет, они не выпячивали их наружу, старались их скрывать, но делали это, на мой взгляд, несколько наивно.

'А важности то в нем сколько! Местный мэр? Скорее всего. Судя по взгляду, пришел с каким-то предложением. А вот второй… для меня загадка. Гладкий и прилизанный. Может секретарь мэра? Но кто же его так отделал? И врезали, похоже, от души'.

Мы рассматривали друг друга до тех пор, пока шериф Билл, этот непосредственный парень, не ткнул пальцем в синяк 'секретаря': — Льюис, ты это тоже не помнишь?!

Ведь это твой приклад оставил эту отметину!

'Прилизанный' бросив возмущенный взгляд на шерифа, сделал шаг в сторону, подальше от представителя закона и поближе к своему боссу. Но шерифу, похоже, было плевать на светские условности: — Ну, что ты теперь скажешь, висельник?!

'Так это я ему приложил! Теперь бы знать, за что?'.

— Слушай, Билл, этого человека я вижу впервые в жизни. Что я должен вспоминать?

— Ну, ты и сукин сын, Джек Льюис! — шериф задохнулся от возмущения, лицо побагровело, пальцы сжались в кулаки. — Ты же, сволочь, его банк грабил! А теперь…!

Тут не выдержал банкир. Нервы у него, похоже, были уже на взводе, поэтому он сразу перешел на крик: — Сволочь!! Ты смеешь утверждать, что никогда не видел меня?! Это не поможет тебе избежать петли, Льюис! Ты за все заплатишь, грязный бандит!!

— Успокойтесь, уважаемый Барристер, — теперь слово взял большой босс. — То, что он все отрицает, не принесет ему никакой пользы. Он взят с оружием в руках на месте преступления. К тому же он обвиняется в ограблениях и убийствах в составе банды, на территории двух штатов. Не так ли, шериф?

В голосе этого человека звучало упоение властью. Было видно, что он относиться к типу людей, которым дай власть, и они начинают считать себя вершителями человеческих судеб, а каждое свое слово — откровением. Но, похоже, даже в этом городишке с населением в сто пятьдесят человек он не смог завоевать себе должного уважения, судя по хитрой усмешке шерифа, промелькнувшей после слов большого босса, а уж этого я бы точно большим умником не назвал.

— Все верно, Клайд.

— Шериф, я тебе сколько раз говорил, что когда я при исполнении…

— Хорошо, хорошо, господин мэр, как скажете, — по лицу Билла скользнула новая ухмылка. — По официальным данным за бандой братьев Уэйн числятся ограбления пяти банков, четырех поездов и шести дилижансов, не считая разбоев на дорогах и налетов на фермы и ранчо. На банде также висит двенадцать трупов. Пятеро из них были представителями властей и служащими компаний. Шериф, помощника шерифа, агент железнодорожной компании и два охранника из 'Уэллс Фарго'. Эти убийцы заслужили не одну, а по две виселицы каждый!

Слова шерифа всколыхнули, в который раз, мысли о смерти, которые я старался держать в узде, что не всегда получалось. Вот и сейчас они вылезли наружу, простые и страшные, как сама смерть. Меня загнали в угол там, а предстоит умереть мне здесь. В чем же тогда смысл этого переноса? Или Господь Бог посчитал, что я еще не полностью рассчитался за грехи своей прежней жизни? Меня уже не занимала проблема переноса сюда, как первую пару дней, теперь я каждую минуту посвящал поиску способа или возможности избежать виселицы, пока, наконец, не пришел к печальному выводу, что если мне кто-либо не поможет, моя жизнь закончиться на помосте. Если, конечно, моя душа в момент смерти не решит еще в кого-нибудь переместиться. Я уже собрал достаточное количество общей информации, чтобы понять: шансов на побег нет. Ни одного. Ближайший город находится в шестидесяти милях отсюда. Именно в нем расквартирован взвод рейнджеров, с помощью которых была устроена засада на Джека Льюиса, а помимо него, на ближайшие пятьсот миль вокруг раскинулась равнина с редкими человеческими поселениями — фермерские поселки и ранчо. Не имея ни знакомых, ни оружия, не зная местной географии, а также мест, где можно укрыться, я был наподобие слепого в стране зрячих. В довершение ко всему я был посредственным наездником.

Неожиданно надо мной нависло злое лицо шерифа: — Ты, что спишь с открытыми глазами, Льюис?! Если нет, то отвечай, когда с тобой разговаривают! Или ты, крыса кладбищенская, считаешь себя…!

— Успокойся, шериф! Мы пришли сюда не для угроз, ведь верно? У нас есть для этого человека предложение. Деловое предложение. Тебе интересно выслушать его, Льюис? — голос мэра на последней фразе изменился, из властного стал вкрадчивым.

— Да.

Тень надежды коснулась моей души.

— Через неделю, Льюис, тебя переводят в офис шерифа, к твоим дружкам. Там вы, обсудив все, что с вами произошло, начнете искать возможность побега. Это естественно для людей, приговоренных к виселице. Ведь никому не хочется умирать. Хотя бы взять тебя, Джек. Ты же хочешь жить, не правда ли? — он сделал паузу в ожидании моей реакции на свои слова, а когда понял, что я не собираюсь реагировать на них ни словом, ни мимикой, по его лицу проскочила досада. — Ты же знаешь, как говорят ковбои, Джек: жизнь подобна укрощению лошадей, где тебя часто выбрасывает из седла. Так и тебя, Джек, выбросило. И ты соврешь, если скажешь, что опять не хочешь вскочить в седло!