Алексей Трефилов - Шустрый. Рождение воина

Утром, неторопливо поглощая зажаренного кролика, решил задержаться в деревне. Причин этому было несколько: первая – щепки, второе – еда с огородов. Наличие щепок предполагало, что здесь есть металлические изделия. Трудно полено рубить каменным топором, проще хвороста из леса принести. Враги, которые угнали жителей и скотину, наверняка чего-то найти не смогли. Мне торопиться некуда, я не я буду, если ухоронки не обнаружу.

В самой деревне было домов тридцать. Куча дворовых строений, некоторые уцелели и неплохо сохранились. Немного упорства – и что-нибудь мне попадется. Это не сложно, я с детства сильно упертым был.

Наверное, во мне русские корни говорили. Когда в интернат попал, я о своем младенчестве, как и о родителях, ничего не помнил. Воспитательница как-то проговорилась: «Русские от передозировки умерли». Ее слова я запомнил. Когда нас начали учить и я получил доступ к галонету, первым делом поинтересовался: «Кто это такие?» Так вот русские – это люди, которые на Земле-прародительнице населяли архипелаг островов под названием Россия. Про них почти ничего не помнили. Хотя утверждали, что в земном секторе осталось несколько планет, где только они и живут. Человечество давно перестало делиться на расы и языки. Во всем виноват универсальный язык. В один прекрасный момент земные правительства договорились между собой и повсеместно его ввели. Сделали хитрый финт: старых языков не запрещали, но законодательно закрепили, что все новые фильмы, новости и прочее теперь выходили только на унике, обязательно с субтитрами.

Люди в возрасте на это внимания не обратили, все старики несколько консервативны, а молодежи деваться было некуда: хочешь – не хочешь, а выучишь. К тому же все быстро оценили его простоту и удобство. Слова очень незамысловатые и легко произносились. Уник вобрал в себя самые ходовые словечки из основных диалектов и широко распространился. Клоны, которыми заселяли новые планеты, других языков и не знали. Некоторые народы, и среди них русские, учили новый язык, но и своего не забывали. Они были очень странной нацией: по слухам, любили голые в обнимку с хищниками в снегу валяться, пили традиционный напиток – водку. Наверное, он был очень вкусным – из воды и чего-то там. Играли на однострунных музыкальных инструментах треугольной формы, с загадочным названием «автомат Калашникова». Много ли подростку было надо, чтобы причислить себя к такому замечательному народу? Поэтому когда на меня наезжала очередная шайка, на вопрос: «Ты кто такой?» – гордо выпятив впалую грудь и сжав кулаки, я отвечал: «Я русский!» – после чего обязательно добавлял одно из священных заклинаний предков, затем кидался в драку.

По тем же слухам, заклинания прибавляли русским сил во время схваток с врагом, они употребляли их к месту и не к месту, но история сохранила лишь несколько из них. Обычно упоминали черта, по неизвестной причине он не был русскому народу братом. Фигурировала и мать Кузьмы, которую почему-то постоянно всем показывали. Смысл этих выражений остался для меня покрыт мраком. Чувствуя себя продолжателем славных дел предков, я старательно выучил слова наизусть и очень гордился чистейшим выговором. Мне помогало: после того как я их произносил, страх у меня абсолютно пропадал. Предки умными были, зря упоминать матерей и прочих существ не стали бы.

Выплюнув последнюю косточку, запалил лучину, дыша исключительно ртом, полез в землянку. Причина отвратительного запаха нашлась быстро: на печи стоял горшок с каким-то скисшим варевом, я вытащил его наружу. Вылил жижу в сторонке и оставил посудину у дровяника – пригодится, после того как отмою. В землянке оставил открытой дверь и отверстие в крыше для дыма, там всего-то нужно было дощечку отодвинуть. К вечеру должно проветриться.

Прошелся по деревне, заглядывая во все углы, на первый раз особо не старался – прикидывал, что и как. Пытался догадаться – где бы я на месте хозяев тайник сделал? Но и так нашел ржавое, сточенное лезвие от ножа, оно было заткнуто в сарае за стропило. Видно, рачительный хозяин хотел отдать его на перековку, но забыл или не успел. От души порадовался находке, подточил ее о камушек, обвязал один из концов клочком ткани, найденным там же, – маленький ножик готов! Каменные лезвия тут же выбросил – зачем они мне теперь?

Стал обходить поселение по спирали. На опушке рощи наткнулся на два раздутых трупа. Они были полностью раздеты. Мне стало интересно – куда они бежали? Походил по лесу и нашел маленький схрон, но я не один такой умный был, его тоже разграбили. Единственно – подобрал пробитую флягу, сделанную из маленькой тыквы, – замажу дырку смолой, и все дела! Навестил огороды, надергал немного каких-то корнеплодов. Похоже, они тоже из местной флоры, отрезал ножом кусочек и попробовал – сладковатые и вкусные. Здесь много чего посажено было, но в основном все неспелое. За часок объел какой-то куст: уж очень ягодки мне понравились. Жить можно!

Взялся за дело всерьез. Поочередно и методично стал обшаривать подворья, все места, которые прежде мне показались подходящими для устройства тайников, раскапывал палкой. Лазил в подполья, не обращая внимания на то, что весь перемазался в золе. Проверил три колодца: два были отравлены, в них плавали трупы, один был нетронут.

Вечером, сидя у костра, с удовольствием рассматривал свою добычу: деревянное ведро, веревку с металлическим крюком, шесть огромных гвоздей, небольшой сверток узорчатой ткани. Молоток с каменным бойком, прочные шнурки, непонятно из чего свитые, годные на тетиву. Нитки, большую иглу. Глиняные кружки и ложки, походный медный котелок. Выделанную шкуру. Пять медных же треугольников с закругленными концами, испещренных растительным орнаментом. И самая ценная находка – полностью металлический боевой молот или секира: больно он на крохотную алебарду смахивал. Витая рукоять длиной сантиметров сорок, место хвата руки обтянуто шершавой кожей. Навершие в виде обоюдоострого лезвия, с одной стороны – полукруглое лезвие секиры, с хитрыми прорезями для ломки клинков, с другой – молот, из которого торчит четырехсантиметровый шип – доспехи пробивать. Очень удобно, обычно клевец в пластинах застревает, а тут не дает боек молота, украшенный трехгранными пирамидками. На лезвии была выгравирована надпись на унике: «Кусака».

Наверное, в деревне ветеран какой-нибудь жил, он им так дорожил, что от всех прятал. В расплавленный жир обмакнул, завернул в промасленную кожу, положил в ящик и в углу сарая на полметра закопал. Сам не знаю, чем этот угол мое внимание привлек. Скорее всего – чистотой: пол сарая донельзя загажен, а там ровное, гладкое место, да еще и свежими опилками посыпано. Перестарался старый воин с заботой о верном оружии. Надо было сверху ведро помоев вылить, тогда никто не догадался бы.