Константин Калбазов - Несгибаемый

Но Петр по этому поводу особого разочарования не испытал. Куда больше его интересовали красоты вокруг. Торчащие из белого покрывала серые скалы; сопки с отвесными склонами, поросшие лесом; голые долины; стоящий густой зеленой стеной хвойный лес и редколесье, где смешаны как хвойные, так и лиственные деревья. Если это зачаровывает сейчас, когда все находится во власти зимней стужи, каково же здесь летом?

Пропетляв по речке еще примерно с час, остановились, чтобы заполнить дровяной бункер заранее заготовленными поленьями. Пару полных закладок купец всегда возил с собой, не будучи особым любителем помахать топором и поработать пилой. Кроме того, спустили из котла остатки пара и, пополнив запасы воды, вновь начали разводить пары.

Теперь около часа придется просидеть без дела, но, с другой стороны, и заняться нечем. Купец, устроившись поудобнее на водительском сиденье, извлек термос с чаем.

– Петр, ты как чайком побаловаться?

Хм. Времени половина десятого. Вроде и завтракал перед выходом, и до обеда далеко, но желудок привычно заурчал. Нет, это не голод, а так, легкое напоминание о том, что о еде забывать не следует.

– Может, позавтракаем? Сейчас быстренько организую пельмени. Покуда пары разведутся, они успеют приготовиться.

– Пельмени – это хорошо. Но пусть уж поберегутся. А то случится чего, потом ходи охоться. Мы с Ильей однажды крепко поломались, а тут вьюга разбушевалась. Так трое суток кряду нос высунуть не могли, а потом еще целый день чинились. Пусть уж лучше пельмешки назад вернутся, чем не окажутся в нужный момент под рукой. А к чаю у меня есть пироги с зайчатиной. Марфа напекла. Пальчики оближешь.

– Да я как бы… – замялся было Петр.

– А вот это брось. И чтобы я это в последний раз слышал. В походе нет твоего и моего, есть наше, – построжавшим голосом припечатал Завьялов.

– Извини, Игнат Пантелеевич, не хотел тебя обижать. Просто я с детства на улице, приходилось и голодать, и попрошайничать. Как окреп, зарок себе дал больше не клянчить и понапрасну не одалживаться. У меня там в мешке много чего есть…

– Ну есть и есть, – отмахнулся купец. – Придет время, и твой сидор выпотрошим. Держи кружку, и пироги вона, налетай. Кстати, термос заведи, – уже жуя пирог и запивая его духовитым чаем, продолжал наставлять Завьялов. – Первостепенная вещь в наших краях. Весь день горячее питье держать может.

– Да знаю я. Просто дорогой он, – поддерживая купца в еде, ответил Петр.

– Это-то да. Но ты просто пока не мерз по-настоящему, потому и считаешь копейку. Есть дурни, которые греются водкой. Глупее не придумать. Нет, водка в разумных пределах очень даже нужна. Но только от нее и разморить может. А там найдут стылый труп. Если найдут.

В кабине тепло и просторно. За окном хотя и морозно, но солнечно. Пары еще не развелись, спешить некуда. Поэтому и чаевничали, ведя неспешную беседу, с удобством.

– Послушай, Петр, а что это на тебе за такая странная шапка? Вроде на треух похоже, но не треух.

– Это шапка-ушанка. Просто я подумал между делом, что в обычной шапке порой уши и щеки не сберечь. Треух, тот бывает неудобным. Нет, когда давит мороз, то да, но морозит-то не всегда. Да и неудобный он. А вот так очень даже справно получается. Подвязал уши, и шапка небольшая, – надев шапку из кроличьего меха на кулак и повертев перед собой, пояснил он. – Правда, скорняк намучился, пока понял, что я хочу, а потом – пока крой сделал. Но получилось хорошо.

– Я такие видел на нескольких горожанах. Да спрашивать, оно как-то… – Купец неопределенно покрутил поднятой кистью. – А то, оказывается, ты придумал. И лыжи городские, сказывают, от тебя пошли.

– От меня. Да только там дел-то. Любой додуматься мог.

– Мог любой, а додумался ты. А почто задумку свою скорняку позволил шить?

– Так я только рассказал, чего хочу. А кроил-то он.

– Угу. А продай мне право на твою задумку.

– Да какое у меня право? Говорю же, крой скорняк делал.

– Ну это-то я решу. Задумка-то твоя, значит, и говорить с тобой, а не с ним. Скажем, пятьсот рублей. Как тебе?

Вообще-то по-хорошему вот прямо сейчас Петра нагревают на приличную сумму. Он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Но ведь его задумка с лыжами уже получила распространение и за пределами Красноярска. А он с этого ничего, кроме собственного удобства, не поимел. А ведь очень может быть, что в скором времени появятся заводские изделия под чьей-нибудь маркой.

Так что пусть эти пятьсот рублей не потянут даже на синицу в руках, а окажутся только ее крылышком или даже перышком, Петр все одно останется в выигрыше. Ну а раз так, то и говорить не о чем. Нужно соглашаться. Тем более что выкройки у него остались. Специально вычерчивал. А то мало ли, вдруг с этой шапкой что случится, он ведь собирался покинуть гостеприимный губернский город. Опять мучиться и объяснять скорняку, чего он хочет? А так выкройка есть, кроличьи шкурки, считай, ничего и не стоят.

– Как вернемся, дам тебе чертеж.

– Вот это уже разговор, – довольно подмигнул купец. – Стало быть, по рукам.

Ударили по рукам. В прямом смысле слова. Русские купцы вообще народец архаичный, а уж сибирские – так и подавно. Странное дело, но среди них устная договоренность чего-то да стоит, а купеческое слово покрепче чернильной печати будет. Нет, обмануть, обсчитать, облапошить – это все имеется. А то как же. Но только не тогда, когда слово дадено. Разумеется, есть исключения. Но ведь не стоит возводить их в правило.

– Игнат Пантелеевич, я что хотел спросить-то. Ты, случайно, не всегда останавливаешься на одном и том же месте, чтобы пополнить топку и котел?

– С чего ты это взял?

– Ну, с того, что мы остановились на дозаправку, когда, считай, уже весь пар выработали. Стоять нам тут, почитай, час. Занять какое удобное местечко на возвышенности и поджидать нашего брата. Если промахнемся на пяток верст, беда небольшая. Времени, чтобы добежать на лыжах, вполне достаточно.

– Вот поэтому я и делаю остановки на заправку в разное время, а также имею тройной запас готовых дров, хотя вполне достанет и двойного.

Купец открыл табакерку и, взяв щепотку нюхательного табака, сунул сначала в одну ноздрю, потом в другую. Быстро убрал табакерку в кармашек жилета и сразу же потянул из кармана довольно большой платок.

– А-апчхи-и! Ой, хорошо, – утирая выступившие слезы, с явным удовольствием произнес он. – Сколько катаемся с Ильей, ни разу еще не останавливались в одном и том же месте. Всяк раз промахиваемся минимум на десяток верст. А ты, коли так уж стережешься, карабин держи рядышком да заряди его.

– Уже зарядил, только курок взвести. Не сомневайся.

– Ладно, если так. А чего это ты эту американскую игрушку приобрел? Дорогая, в наших местах капризная, да и патрон слабый. Вот он, карабин Мосина, лучше его по нашим зимам ничего нет.