Александр Гребенников - Пояс жизни. Трилогия (СИ)

— Может быть ты и права, но мы никак не можем повлиять на его решение. Раз он, как законный супруг, решил, что его жена более не нуждается в посторонней опеке, ты больше никак не могла бы оставаться в его доме. Вам с Дитой выпала самая трудная задача в осуществлении нашего плана, с которой Вы с честью справились, и теперь Вы с чистой совестью можете оставить своих подопечных на попечении их близких.

— Вспомни, Квинт, как ты, почти умоляя, просил меня помочь Анне. Если бы тогда мы с Дитой не вмешались, Мария никогда бы не появилась на свет. Но тогда мы все совершили огромную оплошность. Я виновата в том, что скрыла от тебя все, и тем самым не дала тебе возможности отслеживать судьбы Марии и ее родителей. Кто знает, будь хоть кто-нибудь рядом с Анной, возможно она не покинула бы так рано этот мир, не дождавшись совершенолетия своей дочери. Я боюсь, что оставив сейчас Марию без нашей опеки, мы повторяем эту же ошибку.

— На мой взгляд, нам не о чем беспокоиться. В отличии от Анны, которая находилась уже в достаточно преклонном возрасте, ее дочь молода и здорова. Миллионы женщин на этой планете совершенно нормально производят потомство, и при этом обходятся без посторонней помощи. Даже в случае с Елисаветой, которая сейчас гораздо старше, чем была тогда Анна, роды прошли без осложнений, и, практически без постороннего вмешательства со стороны Диты.

— Ты все правильно говоришь, Квинт, но забываешь одно немаловажное обстоятельство! Мария девственница, и тут могут возникнуть различные осложнения. Я не могу, просто не имею права, оставить ее без помощи и поддержки. Представь себе, что из-за того, что у нас не будет возможности оказать ей своевременную помощь, вся наша напряженная работа, которую мы все вместе вели в течение долгих месяцев, может оказаться под угрозой срыва. Я чувствую, что должна остаться и всегда быть поблизости от Марии, хотя бы до того момента, пока ее сын не увидит этот мир.

Квинт задумался. В глубине души он осознавал правоту Изы, но что можно было поделать с категоричным требованием Иосифа, настоявшего на том, чтобы Иза покинула его дом. Да и судя по надрывным ноткам в голосе Изы, он ощущал, что есть другая, скрытая от него причина, по которой Иосиф принял такое решение. Будто существовала какая-то невидимая связь, соединявшая Изу с этой девочкой. Хорошо зная свою подругу, он даже смог предположить, что это была за связь, хотя всеми силами гнал от себя подобные мысли. После ночи, проведенной с Изой, ему никак не хотелось, чтобы кто бы то ни было, мог стать преградой в их отношениях. Поэтому, после некоторой паузы он сказал:

— Послушай, дорогая, ты устала, и тебе необходимо отдохнуть. Вот что я могу тебе предложить: Сейчас мы летим ко мне в Рим. До наступления родов еще очень много времени. Ты побудешь у меня какое-то время, а потом, вместе с Дитой отправишься погостить к нашему уважаемому Мельхиору в Иерусалим, где будешь совсем неподалеку от Назарета. Мы установим в доме Иосифа системы наблюдения, и, в случае возникновения осложнений, тебе потребуется совсем немного времени, чтобы оказать Марие необходимую ей помощь. Договорились?

Иза, не найдя, чем можно было бы возразить, вынуждена была согласиться. Квинт обернулся к сидевшему за пультом Аврелию, и отдал команду на старт. Флайер плавно оторвался от земли, и набирая скорость взял курс на Рим.

Оказавшись, наконец, во внутреннем дворе царского дворца Ирадион, Сатурнин, несмотря на преклонный возраст, перешел с шага на бег, оставив далеко позади сопровождавших его стражников. Не останавливаясь он взбежал по лестнице, ведущей во дворец. Здесь, у величественной колоннады его встретил не на шутку встревоженный Архелай.

— Ну, наконец, Сатурнин! — Воскликнул он, обнимая старика.

— Что, опять? — Спросил Сатурнин, словно зная ответ на свой вопрос. — И что же стало причиной на этот раз?

— Я не знаю. К царю, как обычно в этот час пришел его парикмахер Трифон. Настроение у Ирода было прекрасное. Мы оставили их вдвоем, но спустя некоторое время, из царских покоев раздались крики и вопли Трифона. Когда я вошел туда, то застал жуткую сцену. Великий царь жестоко избивал Трифона, и при этом покрывал его страшными проклятиями.

— Может быть Трифон поранил царя во время бритья?

— Нет, Сатурнин, ни на лице, и на других частях тела Ирода, никаких ран я не заметил. Царь был взбешен каким-то из известий или городских слухов, которыми, по обыкновению, делился Трифон во время своих ежедневных посещений царя.

— Тебе известно, о чем говорил Трифон?

— Нет, я не успел его расспросить. Ирод приказал бросить старика в темницу.

— И что, ты выполнил этот приказ?

— Нет, конечно. Я приказал стражникам отвести Трифона в мои покои, и охранять его там.

— Ты поступил очень мудро, Архелай! И что же произошло дальше?

— У царя начался припадок. Он стал корчиться от боли. Я попытался хоть чем-нибудь помочь ему, но он оттолкнул меня.

— Ты послал за лекарями?

— Да! Они и сейчас там, но боюсь…

— Что, договаривай!

— Боюсь, что Ирод забил их до смерти.

Весь этот диалог проходил на ходу. Сатурнин и Архелай быстрым шагом шли через дворцовые помещения к личным покоям царя Ирода. То и дело по пути им попадались насмерть перепуганные придворные и снующая дворцовая челядь. Подойдя к двери, ведущей в царские покои, оба самых приближенных к Ироду царедворца остановились. Видя нерешительность Архелая, Сатурнин сказал:

— Жди меня здесь. Я пойду один.

Набравшись духу, Сатурнин распахнул тяжелые резные двери, и решительно вошел вовнутрь. Жуткая картина предстала перед его глазами. На мраморном полу, распластавшись, лежали окровавленные тела двух придворных лекарей, рядом валялся царский посох, которым, по всему видимому, царь избивал несчастных, а на троне, свернувшись, корчился от боли Ирод, при этом издавая истошные крики.

Увидев, что в помещение кто-то вошел, Ирод закричал, срываясь на визг, и при этом метнул гневный взгляд, полный злобы на вошедшего.

— Кто посмел? Я спрашиваю, кто посмел без моего позволения войти сюда?

— Успокойся, великий царь, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Сатурнин, — это я, твой старый и верный друг, Сатурнин.

Услышав имя, Ирод сразу, как-то обмяк, и тяжело опустился на трон.

— Сатурнин, только тебе я рад в этом рассаднике предателей и убийц. Подойди же ко мне!

Сатурнин с облегчением вздохнул, и, осторожно ступая между распластанных тел, прошел к трону.

— Великий царь, — спросил он тихим голосом, — в чем провинились эти несчастные, чем вызвали твой царский гнев?

— Они! Они, как и все, хотят моей смерти, Сатурнин!

— С чего ты так решил? Вспомни, эти эллины долгие годы лечили тебя и всех членов твоей семьи. Неужели ты думаешь, что если бы они желали твоей смерти, стали бы заниматься этим? И, подумай сам, если бы они на самом деле хотели тебя убить, то могли бы сделать это давно, причем не один раз, подсунув тебе вместо лекарств какую-нибудь отраву. Но никто из них ничего подобного не делал. Эти люди желали только блага тебе, а ты так жестоко их отблагодарил.