Макс Аллан Коллинз - Мумия

Спустя всего несколько минут с начали своей са­мовольной экспедиции Хасан сделал удивительное открытие. Случайно бросив взгляд в сторону, он об­наружил проход в еще один, фантастический по сво­ей отделке, зал. Древние строители вырубили его в толще скалы и украсили причудливыми узорами. Ошеломленный Хасан водил факелом из стороны в сторону, осматривая стены. Внезапно рука его замер­ла. Кусок одной стены, помимо иероглифов, украшали вкрапленные между ними крупные драгоценные камни...

Снедаемый алчностью и тщеславием, начальник тюрьмы вытащил из кармана нож и принялся выко­выривать камни из стены. Если бы здесь была Эвелин Карнахэн, о которой несколько минут назад Хасан вспоминал с таким презрением, она открыла бы ему глаза. Девушка объяснила бы, что кварцевые аметисты не стоят таких усилий. Их ценность слишком неве­лика, чтобы уродовать замечательное творение древ­них мастеров.

И еще Эвелин наверняка бы заметила рисунок, в который складывался узор. Хасан не мог его увидеть, так как стоял почти уткнувшись носом в стену. Если бы такой суеверный человек, как начальник тюрьмы, мог разглядеть, что тут изображено, он, скорее всего, оставил бы стену в покое и отправился искать сокро­вища в другом месте. Дело в том, что на стене был вы­резан жрец, заживо пожираемый хищными скарабе­ями. Его искривленное в муках тело и распахнутый вопящий рот наверняка отпугнули бы неосторожно­го кладоискателя.

Хасан бросил первый добытый аметист в просторный кожаный кошель на поясе и принялся за следую­щий. Работать приходилось одной рукой, так как в другой он держал факел.

Но он упорно и методично продолжал трудиться, и его лоб покрылся крупными каплями пота, сверкаю­щими, словно драгоценные камни. С горящими от жадности глазами Хасан принялся напевать песню о богатстве, вине и женщинах. Этакий гимн собствен­ной изобретательности и находчивости. Увлеченный работой, начальник тюрьмы не заметил, что один камень упал мимо кошелька. Аметист откатился и за­мер на покрытом толстым слоем пыли каменном полу у самых ног Хасана.

Не обратил он внимания и ни то, что камень, выре­занный в форме скарабея, начал светиться изнутри и пульсировать. Как будто в каменной скорлупе пробу­дилось какое-то живое существо, пытающееся выб­раться наружу, словно из кокона. Хасан был настоль­ко поглощен расшатыванием последнего камня, что не увидел, как лежащий аметист раскололся и из него выбрался настоящий живой скарабей.

Отвратительный крупный черный жук двигался, как будто направляемый чьей-то злой волей. Он быс­тро пересек отделяющее его от человека расстояние. Хасан продолжал самозабвенно ковырять стену, сла­вословя самого себя. В этот момент скарабей с хрус­том вгрызся в его сандалию.

Упоенное бормотание и безудержная похвальба неожиданно смолкли. Начальник тюрьмы ощутил резкий болезненный укус. Чувство было такое, что его действительно цапнули зубами, а не ужалили. Так поступают мелкие животные, но не насекомые. Од­новременно Хасан ощутил жуткое жжение под кожей, будто туда влили расплавленный свинец. Но вместе с этим не оставляло сомнений и то, что в него продолжают вгрызаться острые жадные челюсти. Хасан закричал. Это был вопль страха и ужасной муки, которая больше не отпускала его. Бросив нож и факел, он начал отчаянно скрести себя ногтями в месте укуса. А жук тем временем (каким-то образом до Хасана сразу дошло, что это был именно жук) про­должал прокладывать себе дорогу через штанину. Нет, не через штанину! Через его живое тело! Обжи­гающая боль распространялась уже по всему телу Хасана, а скарабей трудолюбиво прогрызал путь все выше.

Протяжный вой начальника тюрьмы превратил­ся в короткие визгливые крики. Отчаяние и ужас полностью овладели несчастным. Он чувствовал, как жук ковыряется уже у него в паху. Хасан рва­нул рубаху, и пуговицы, весело подпрыгивая, рас­катились по полу в разные стороны. А проклятое насекомое добралось до живота, напоминая движу­щийся под кожей крупный желвак. Все выше и выше по жирному брюху, к поросшей густыми во­лосами груди. Так сноровисто пробирается роющийся под землей крот.

То, что Хасан чуть ли не раздирал свою плоть когтями, не приносило никакой пользы. Скарабей про­двигался целенаправленно и неумолимо. Крики сме­нились рыданиями и всхлипываниями. Потом Хасан почувствовал, как острые челюсти раздирают мяг­кие ткани его горла, и жук больше не прощупывался под кожей. Теперь скарабей стремился пробраться внутрь черепа.

Для человека таких габаритов, как начальник тюрьмы, телодвижения, которые он исполнял сей­час, казались попросту немыслимыми. Этот дикий танец сопровождался теперь и подобием музыки. Хасан возобновил свои вопли, тон и сила которых то повышались, то понижались. Не думая ни о факеле, ни о ноже, ни о добытых сокровищах, он, подпрыги­вая, помчался в темноту лабиринта. Однако изба­виться от своего невидимого сожителя Хасану было не суждено.

Крики бывшего начальника каирской тюрьмы не долетали до американской экспедиции. Все ее чле­ны по-прежнему стояли возле статуи Анубиса. Кажущийся еще более худосочным среди своих массивных партнеров, доктор Чемберлен внимательно разглядывал основание монумента. Он задумчиво теребил подбородок пальцами. Деятельных пред­приимчивых янки раздражала зависимость от это­го тщедушного книжного червя. Египтолог и сам чувствовал, что в любой момент они готовы сорвать­ся с поводка.

Однако существовали определенные вещи, кото­рые нельзя было делать наспех.

– Ну, и?.. – нетерпеливо поинтересовался Хендерсон. – Есть хоть что-нибудь в основании этого болвана или нет?

Египтолог, вооружившись мягкой колонковой ки­сточкой, аккуратно выметал песок из пазов между каменными плитами. Он подозревал, что именно за ними мог находиться вожделенный тайник.

– Иероглифы указывают, что у ног Анубиса поко­ится бесценное сокровище, – медленно и задумчиво проговорил Чемберлен.

– Тогда отвали! – грубо прорычал Хендерсон и с размаху воткнул ломик в шов между камнями.

– Нет! Ни в коем случае! – закричал египтолог и вцепился в руку американца. Эта мускулистая конеч­ность могла бы одним махом снести плиту, скрывающую тайник (если, конечно, он там находился).

В глазах Хендерсона промелькнула угроза:

– У вас должны быть веские причины на то, что­бы хапать меня своими клешнями, док.

Ослабив пальцы, египтолог заметил:

– Если здесь действительно расположен тайник, следует задуматься вот о чем. В сущности, эти иероглифы являются предостережением для воров и гра­бителей. Они заставляют опасаться совершить то, что чуть было не сделал ты.

Хендерсон задумался, потом подхватил ломик и отступил на шаг назад: