Макс Аллан Коллинз - Мумия

– Не будь слюнтяем! – возмутилась Эвелин. – Ну какой вред может причинить книга?

С этими словами она решительно повернула ключ.

Шуршащий звук приведенного в действие механиз­ма, казалось, эхом разнесся в ночи. Девушка испуганно огляделась, проверяя, не проснулся ли кто-нибудь, в частности, доктор Чемберлен. Однако ничего, кро­ме похрапывания спящих тут и там мужчин, слышно не было.

Неожиданно воздух пришел в движение. Но это был не порывистый ветер, как прежде, под землей. На этот раз казалось, что дышит нечто неописуемо огромное, будто в небе перевел дух скучающий вели­кан. Пламя костра заметалось под этим холодным потоком воздуха.

О'Коннелл и Эвелин нервно переглянулись, но за­тем девушка рассмеялась. Рик присоединился к ней, но смех его звучал неубедительно. Он придвинулся к девушке поближе и обнял ее, словно защищая от воз­можной опасности. Эвелин показалось, что и Ричард чувствует себя несколько не в своей тарелке.

Девушка склонилась над книгой, медленно водя пальцем по иероглифам и что-то невнятно бормоча.

– Ну и что же это такое, в конце концов? – не выдержал О'Коннелл. – Телефонный справочник Хамунаптры?

– «Амон кум ра. Амон кум дей».

– Теперь мне все ясно. Хорошо, что поинтересо­вался, – съехидничал Рик.

– Здесь говорится о ночи и дне.

Не обращая внимания на О'Коннелла. она продол­жала читать, теперь уже вслух, словно желала слы­шать, как звучат древние заклинания.

(Она, конечно, не могла знать о том, что сейчас про­исходило во тьме лабиринта. Мумия, оставленная ими в деревянном открытом гробу рядом с саркофагом, на­чала оживать. Гниющая плоть и кости зашевелились, распахнулись веки. Имхотеп пробудился, словно от удара, и уставился в темноту пустыми глазницами.)

...Итак, Эвелин Карнахэн, честная поборница на­учных изыскании, влюбленная в верования и обряды Древнего Египта, преданная памяти своего знамени­того покойного отца, продолжала читать те самые зак­линания, которые постепенно возвращали мумию к жизни.

– Нет! – вдруг раздался чей-то истошный крик позади Эвелин.

Проснулся еще кто-то, а именно доктор Чемберлен.

– Нельзя этого делать! – вопил профессор. – Не­медленно остановитесь!

Когда египтолог добежал до девушки на своих ко­ротеньких ножках, она уже успела закрыть книгу, как школьница, застигнутая ночью за чтением зап­рещенного романа. Сейчас она обратила внимание на то, что профессор наконец-то снял свой знаменитый тропический шлем. Его жиденькие белесые волосы стояли дыбом. Наверное, оттого, что он ворочался во сне... Или от осознания ужаса, который учинила Эвелин...

Остановившись почти у самого костра, Чемберлен внезапно замер на месте и повернулся лицом к пустыне, будто услышал оттуда некий звук.

А это было действительно так. Вскоре до слуха Эве­лин и О'Коннелла также донесся далекий жужжащий звук, словно откуда-то из-за горизонта к ним прибли­жается самолет, только это жужжание казалось бо­лее пронзительным и с какими-то подвываниями.

Рик и Эвелин одновременно вскочили на ноги. В тот же миг, вздрогнув, в своей палатке проснулся Джо­натан. Жужжание и вой теперь напоминали сигнал испорченной автомобильной сирены. В той стороне, где стояли палатки американцев, возник Бени. Он шел пошатываясь и держась руками за живот.

– Наверное, крыса оказалась больная, – спросо­нок пробормотал он, но глаза его тут же округлились от ужаса, как только он услышал все нарастающий гул, идущий из пустыни.

Хендерсон, Бернс и Дэниэлс тоже выскочили из палаток с револьверами в руках, когда до них донесся снаружи непонятный шум.

Все сгрудились в мерцающем свете костра, напря­женно вглядываясь в сторону источника звука. Сму­щенные собственной беспомощностью, американцы громко рассуждали о том, что за чертовщина тут, мог­ла происходить.

Вскоре «чертовщина» заявила о себе вполне мате­риально. Жуткое, невероятно огромное облако саран­чи опустилось на лагерь, покрывая все вокруг шеве­лящимся ковром.

Эвелин судорожно размахивала руками в воздухе, стараясь пробиться через вихрь крылатых насекомых. Она почувствовала, как О'Коннелл ухватил ее за талию и увлек за собой. Пробившись сквозь ливень саранчи, к ним присоединился Джонатан, и все трое помчались к трещине возле статуи Анубиса. Отчаянно пытаясь из­бавиться от ползающих по ним крылатых тварей, они старались как можно скорей достичь храма.

В это время Бени со своими американскими работодателями мчался к другому входу в лабиринт. А доктор Чемберлен, покрытый шуршащим саваном из са­ранчи, прижимая к себе вновь обретенную Кингу Мертвых, стоял и вопрошал небеса:

– Что же мы натворили?!

Отплевываясь от саранчи, успевшей заползти ему в рот, он присоединился к своим товарищам.

Эвелин, О'Коннелл и Джонатан уже знакомым путем добрались до зала бальзамирования, где и остано­вились, выбирая из волос и одежды запутавшихся там насекомых. Рик, более всех сумевший сохранить при­сутствие духа, не расставался со своим рюкзаком с оружием. О'Коннелл достал спички и зажег факел.

– Никогда в жизни не видел столько кузнечиков сразу! – признался он.

– Это не кузнечики, – поправила его Эвелин, ста­раясь быстрей прийти в себя. – Это саранча.

– Значит, это и есть одна из так называемых деся­ти казней? – истерично выкрикнул Джонатан, обра­щаясь к сестре. – Саранча!

– Это вовсе не казнь, Джонатан, – стараясь со­хранять спокойствие, сказала Эвелин, – а природное явление. Связано оно с тем, что один раз в несколько лет у саранчи происходит гигантский прирост популяции, и когда все насекомые сразу взлетают и начи­нают мигрировать... получается как раз то, что мы только что наблюдали. – Девушка стряхнула с уха крупную саранчу.

Она отступила на шаг, и тут же почувствовала, как ее сандалия угодила но что-то скользкое.

– Тьфу ты! – в сердцах сплюнула девушка. – Я, кажется, во что-то вляпалась.

– Не во что-то, а в кого-то, – поправил Джонатан, нахмурившись, после того как опустил свой факел и исследовал ногу своей сестры.

Весь каменный пол зала был усеян отвратитель­ными, скользкими лягушками!

Эвелин еле сдержалась, чтобы не закричать от ужаса. В это время к ней как раз обратился О'Коннелл:

– Насчет саранчи все попятно. Но разве египетс­кие лягушки тоже неожиданно решили усиленно раз­множаться? И как им удалось прилететь сюда?

Прежде чем Эвелин успели ответить ему (правда, еще неизвестно, какие слова она нашла бы для этого ответа), земля под ногами отважных членов экспедиции начала трястись. Полы коридоров лабиринта были засыпаны песком, и теперь этот песок зашеве­лился, как будто внезапно ожил.

Люди стали свидетелями невозможного зрелища, представшего перед ними в свете факелов. Песок, ка­залось, тек по полу, постепенно образовывая перед ними высокий конус. Можно было подумать, что под покровом песка оживает какое-то существо. Откуда-то, видимо, из щелей между каменными плитами, по­явились они . Вершина песчаного конуса раскрылась, и это хлынуло оттуда потоком, словно лава из вулка­на, покрывая все вокруг. Шевеление песка было выз­вано не движениями какого-то неведомого существа, а огромной массой хищных скарабеев.