Владимир Белобородов - Норман

– Ладно, понятно. Малик, позволишь с твоей дамой посекретничать?

Он кивнул. Но, выходя, оттащил меня за рукав:

– Не говори никому, пожалуйста.

– Хорошо, – улыбнулся я.

– И это, не трогай Ялю.

Хотелось расхохотаться, но я сдержался:

– Пока ты с ней, обещаю, отпустишь – смотри.

Удовлетворенный разговором Малик ушел.

– Слушай, Яля, – начал я, – а где твои родители?

В глазах девушки на удар сердца поселился испуг, но тут же ушел, прикрытый ехидством.

– Хочешь предложение сделать?

– Нет, Малик только что вполне серьезно предупредил меня, чтобы я к тебе не подходил.

– Как интересно, а дуэли между вами не будет?

– Яля, я серьезно. Где твои родители? Может, мы помочь им сможем. Светлые ведь просто так не отступятся.

– Мама умерла, когда я маленькой была.

– А папа?

– Я не знаю его, – как-то слишком быстро ответила она, при этом глаза немного забегали.

– Ну ладно, так, значит, так. Я ведь не пытать тебя приходил, просто спросить, у нас вроде друг от друга тайн нет. Ты вон даже голого меня видела. Не хочешь говорить, не говори.

Я повернулся и пошел, раздумывая над странностями Яли, надо будет девчонок поспрашивать.

– Я не могу про него говорить, – послышалось сзади.

Я вернулся.

– Почему?

Яля задумалась, когда я уже собрался уходить, устав ждать, она ответила:

– У него очень высокое положение, а я незаконнорожденная дочь. Мама действительно рано умерла. А он, вернее, оплаченные люди за мной присматривали. Светлые до него не смогут дотянуться.

– Как же получилось, что ты оказалась у них?

– А я не была у светлых, я была в карцере академии!

– Ты хочешь сказать, что если бы мы не забрали тебя, то ты бы продолжала учиться?

– Да! Я и сейчас, если вернусь, смогу учиться.

– Это как? Ты же с нами, то есть с темными.

– Скажу, что вы меня силой забрали, и все, меня даже не накажут, да и отец поможет.

– А чего же сразу не сказала, мы бы тебя обратно отправили.

– Ну, во-первых, как бы вы меня отправили? Светлым оставили? Там мужланы, пока довели бы до города, могли бы и попользоваться, несмотря ни на что. Или в лесу бросили бы, я когда очнулась, мы уже далеко были. Во-вторых, отец в этот раз решил, по-видимому, меня наказать за проделки и разрешил отправить в карцер, пусть теперь помается. А в-третьих, с вами весело, меня еще ни разу никто не спасал.

– То есть получается, ты папина дочка, которая ищет приключений?

– Да.

– А когда надоест?

– Сбегу и сообщу о вас светлым.

– Не боишься?

– А что ты сделаешь? Свяжешь меня и грязно надругаешься, давай попробуем, только, я думаю, мне понравится. А может, убьешь меня? Ах, как же страшно! Свяжешь и поместишь в башню, как принцессу? Мне даже интересно, что ты придумаешь?

– Ну, последняя версия неплоха, только не в башню, да и все способы испытать можно, – задумчиво сказал я.

– Ладно, не напрягайся, никуда я не сбегу, когда надоест, видно будет. Только что-то мне говорит, что с вами я долго не соскучусь.

Она встала, отряхнула юбку, подошла ко мне и неожиданно поцеловала в губы затяжным поцелуем, я даже отреагировать не успел. После чего, глядя мне в глаза так близко, что между носами волоса не протолкнуть, прошептала:

– Расскажешь девчонкам про меня, расскажу, что с тобой целовалась, тогда тебе ни той, ни другой не видать, да еще и с Маликом на дуэль выйдешь. А взрослым можешь рассказать, помайтесь думами.

Тут до меня дошло.

– Ты меня разыграла!

– Может быть, так даже интересней, да, кстати, о девчонках, тебя Софья очень искала.

Она уже почти скрылась, когда я крикнул ей:

– Яля, ты с девчонками переговори, ну это… Чтобы детей не было.

– От тебя, что ли? Так я не уверена, что ты сам знаешь, как они делаются.

«Вот рыжая, – размышлял я, идя в дом, – расскажу мужикам, на смех поднимут. То ли правду сказала, то ли нет».

На крыльце стояла Софья:

– Устал?

– Да нет.

– Есть будешь?

– Неплохо было бы.

– Сейчас накрою, а ты иди вымойся, от тебя потом несет, я в купальне печь под чаном подтопила.

С удовольствием помывшись (печь все-таки починили), я ополоснулся двумя ведрами воды. Сзади ко мне кто-то прижался и обнял.

– Какой ты мокрый, – шепотом произнесла Софья.

Я не спешил поворачиваться, понимая, что Софья прижалась обнаженной.

– Поговорил с ней? – Ее руки взлохматили мои мокрые волосы.

Спиной я ощущал прикосновение сосков, бедро скользило по моей ноге.

– Да.

– Отказала?

Я промолчал.

– Я все знаю, она сама ко мне пришла.

– Но понимаешь, я все равно…

Палец прижался к моим губам.

– Не усложняй, любишь – люби. Мне только об этом не говори никогда. Примет тебя, отпущу. А пока ты будешь моим. Я соскучилась по твоей ласке. – Ее рука нежно скользнула по животу вниз.

Руки Софьи развернули меня и обвились вокруг шеи, горячие губы с прикусом впились в мои, бедра сжали торс…

Мы лежали на полке для мытья, Софья теребила мое ухо.

– Как я устала без тебя, а как завидовала!

– Кому?

– Всем. Лоя с Элем уже десятину прячутся, уходят незаметно оба в обед на второй этаж. Яля с Маликом и те по углам целуются.

– То-то эльф счастливый ходит! А про Малика с Ялей откуда знаешь?

– Что, тоже поймал их? Они уже почти всем попались, и всех Малик просит не рассказывать, боится за девичью честь Яли. Хотя ей, по-моему, все равно.

– Слушай, а вы встречались с ней в академии?

– Ну как, виделись… Она же младше курсом и с другого факультета. Единственное – заметная, рыжая и бойкая, все время в какие-то неприятности влипала. Только наказания ей удавалось избегать. Говорили даже, что у нее отец очень богатый, из-за денег, мол, и не наказывают. А ты чего интересуешься. – Ее рука скользнула вниз, я напрягся, ожидая боли, но, кажется, пронесло, наоборот, приятно. – На молоденьких потянуло?

– Нет, просто у всех знаем, что с родителями, а она не рассказывает.

Рука Софьи, была слишком нежна, чтобы устоять…

Утро оказалось прекрасным. Спать мы с Софьей пошли уже за полночь, каждый в свою половину. Я стоял на крыльце, щурясь на солнце, пробивающееся через листву навеса, выращенного эльфом.

– Вы хоть закрывайтесь в следующий раз, а лучше место смените, – вышел из дома отец, – а то на вас все успели посмотреть, ладно мелких остановил, те уже специально поглазеть пошли. Да и немытыми половина легла. Храм вообще после конюшни, как породистый жеребец после скачки, воняет.

Что-то мне говорило, что дверь оказалась незапертой не случайно, да и плевать – мне хорошо!

Храм, как и обещал, поставил сменную стражу на день, гоблина наконец-то спустили вниз. Пушистик сразу начал за ним охоту, пришлось просить защиты для зеленого у Кассы. Дед дал всем одаренным свои задания, самым счастливым казался Сайл, они совместно с дедом должны были воплотить его крысиный ритуал. Правда, для этого они сначала сделали полумагические ловушки на мышей, представлявшие собой клетку из прутьев, которая захлопывалась магией, когда входила мышь. Часть народа пошла за травами. При этом утреннюю боевую тренировку никто не отменял.