Виктория Угрюмова - Голубая кровь

Нет, не зря суровые воины презрительно относятся к женщинам. Вероятно, они правы.

Сначала нужно выжить и победить, а потом уже решать, кто и кого любит и кто с кем станет жить.

— Война…

Руф даже не вздрогнул, а Уна чуть не подпрыгнула от неожиданности.

/Выдержки ни на грош, а еще хвастаюсь тем, что готова сражаться наравне с мужчинами. Нет, выходит, не готова…/

Старый Микхи подобрался сзади не хуже опытного лазутчика.

— Война, — еще неуверенней повторил он, обкатывая это страшное слово в беззубом, шамкающем рту, будто гладкий камешек. — Не обычное пограничное столкновение, а настоящая.

Третий раз произнести «война» он явно не решился.

Старику было страшно, и в то же время он все еще не мог поверить до конца в реальность происходящего. Не может быть, чтобы беспорядочная толпа диких мехолнов, которых ждали со дня на день в Каине, ощетинившемся мечами и копьями, внезапно превратилась в огромную организованную армию. И еще горше оттого, что если прежде и мехолны, и палчелоры выступали под предводительством нескольких вождей, которые то и дело грызлись между собой, не в состоянии поделить славу и добычу, — то нынче в высоком шатре, сшитом из шкур, сидит их могущественный и единоличный владыка.

— Камней даже может не хватить, — пожаловался Микхи. — И огненной смеси. Килиан предложил отцу атаковать варваров прямо сейчас, не дожидаясь, пока они полезут на стены.

— Безумие, — сказала У на. — Нас сметут, как скорлупки в море.

— Аддон тоже не согласился. Он считает, что нужно поднимать и Шэнн, и Ирруан, и Ардалу, потому что если Омагра победит войско Газарры, то после он двинет свои полчища на другие города Рамора. И он, несомненно, прав.

Только я думаю — не согласятся они нам помочь. Будут сидеть, как стая падалыциков, и ждать, что Газарра падет. Потом, конечно, поймут, как жестоко ошиблись, но окажется, что уже поздно.

— Неужели ты полагаешь, — возмутилась У на, — что Ягма наказал безумием всех до единого? Неужели они настолько глупы и недальновидны?

— Дело не в этом, — вздохнул управитель. — Вот и дальновидны, и умны, но я знаю, как это бывает. Зависть к удачливому — более сильному, более богатому — оказывается сильнее доводов рассудка. Каббад молит богов, чтобы они очистили души наших соседей от злобы и зависти и просветили их разум. Надеюсь, боги не останутся равнодушными к его мольбам. — Он взглянул из-за зубчатой башни на вражеский лагерь и сник окончательно. — Я-то что, я уже старик — два срока прожил. Меня царство Ягмы не пугает. А вот вас, молодых, жалко. И внучка моего жалко, и…

Внука Микхи — молодого воина по имени Хималь — Аддон Кайнен как раз и собирался отправить в Газарру за помощью.

Они приходили в его сны, как в свою страну.

Они стояли на пороге его души и настойчиво скреблись, требуя, чтобы он впустил их в сердце, в самое нутро, и уже никуда не отпускал.

Они были похожи на верных псов, оставленных под проливным дождем, скулящих от тоски и острого чувства несправедливости.

Он понимал, что виноват перед ними, хотя и не знал в чем.

Они ждали, что он услышит их, и поэтому бродили в его снах, словно в лабиринте черных пещер, заставляя узнавать странные и незнакомые вещи.

Они являлись по его душу и не желали уходить обратно, в пустоту, из которой пришли.

Там, в этой пустоте, метались страшные и причудливые тени, слышались голоса и кто-то ждал его.

Кто-то ждал долго и терпеливо.

Стройные ряды войск маршировали на север.

Небо в рваных облаках багряного цвета казалось заляпанным кровью погибших.

И слепой бог Данн плакал на вершине холма, а У его ног валялись ненужные жребии.

И кто не вернулся с поля битвы.

Маленькие пряхи вопоквая-артолу ткали бесконечное покрывало.

Они приходили в его сны, чтобы о чем-то…

— …Предупредить тебя, что это очень опасно. С другой стороны, не опаснее, чем оставаться в крепости во время осады. Плохонькое утешение, конечно, но другого у меня нет. — И Аддон Кай-нен виновато пожал плечами.

— Не беспокойся, таленар, — отвечал Хималь, преданно глядя на своего командира, — я все сделаю. Я доберусь до Газарры живым, я не дам себя убить, потому что с этого мгновения моя жизнь принадлежит не мне и даже не нашим могучим богам, а жителям Каина. Я не имею права не дойти.

От внимания Аддона не ускользнуло, что юноша поименовал его титулом верховного военачальника Газарры.

Хотя Баадер Айехорн назначил таленаром Тислена, но жители Каина со снисходительным презрением относились к «городским» войскам и признавали единственным предводителем главу клана Кайненов. А кого назначали на этот пост Айехорны, не имело ровным счетом никакого значения.

У дверей тихонько всхлипывала мать молодого воина, судорожно прижимая к груди наспех собранный мешок с едой.

— Не плачь, женщина, — рявкнул на нее Аддон. — Не мучь сына. Ему и так тяжело оставлять тебя в осажденной крепости, а ты еще хнычешь. Жена воина и мать воина обязаны улыбаться, провожая своих мужчин на ратный труд.

Старший Кайнен слушал себя с отвращением: и что за чушь он тут несет? Помолчал бы, дал людям проститься.

Сын старого Микхи, отец Хималя, однажды тоже взял наспех собранный женой мешок и поскакал в Газарру за подкреплением. Это было ритофо пятнадцать тому, когда воевали с Шэнном.

И спустя два дня из города пришла помощь. Триста человек. Без одного. Без того самого главного, которого с нетерпением ждали не старый тогда еще Микхи, его внук и невестка.

Это и есть война.

Когда войска уходят за победой и возвращаются с ней — такой вымечтанной, такой желанной и оплаченной страшной ценой. Потому что войско Газарры или войско Каина — это безликое существо;

У него нет ни имени, ни души, ни жены, ни детей, ни родителей.

Все это есть у каждого погибшего воина.

Войско — безжалостное существо — радостно возвращается домой, неся вместе с победой горе, печаль и смертную тоску.

Победа — это когда есть кому оплакать погибших, есть кому выть ночами от горя и есть кому с упреком смотреть в глаза предводителю: что ж ты так? Не уберег, не защитил. А ведь это ты обещал, что войска вернутся домой с победой…

— Отец, ты не видел Уну? — Вошедший Килиан улыбнулся молодому воину и похлопал его по пле-У — Посылают за подмогой? Или сам вызвался?

— Я знаю окрестные горы лучше, чем нашу крепость, — сказал Хималь. — Каждый камешек, можно сказать, в лицо. Если идти не в обход, по Равнине, и не через перевал, а напрямик, то уже через три дня буду в Газарре. И если Тислен соблаговолит поторопиться, то вам придется сдерживать варваров дней десять, не больше.