Джон Джейкс - Знак демона

Тошнота подступила к горлу даже видавшего виды Брэка. Илана тоже зажала рот рукой. Один из погонщиков не выдержал — его вырвало.

Горзоф с трудом поднялся на ноги и подобрал свой почти погасший факел. Хадриос вцепился в руку Брэка и повернул к нему полное слез лицо:

— Боги, сжальтесь над моим рассудком! Нет, нет! Такого ужаса не может быть!

Брат Поль поднял перед собой каменный крест, похоже, монах тоже с трудом сдерживал тошноту.

— Не смотри туда, Хадриос, — сказал он.

Но хозяин каравана не мог отвести взгляда от страшного зрелища: тело матушки Миль висело на ветках, словно оставленная для просушки тряпка. Ее лицо, туловище, руки и ноги — все было выжато, раздавлено, словно побывав под гигантским прессом. В таком обезображенном теле не могло остаться ни единой кости, ни единой капли крови. От женщины осталась лишь тонкая оболочка.

Брэк до боли сжал кулаки и все время спрашивал себя, не сошел ли он с ума.

— Нож! — хриплым голосом потребовал Хадриос. — Кто-нибудь, дайте нож!

Илана попыталась отвести его в сторону:

— Отец, не надо. Не смотри на нее. Не тревожь душу...

— Нож!

Один из погонщиков, не решаясь подойти поближе, бросил Хадриосу нож рукояткой вперед. Старый купец схватил его и повернулся к останкам предсказательницы. Горзоф, с трудом глотая, отшатнулся. Хадриос поднял то, что осталось от правой руки старой женщины, — тонкую веревку, не толще большого пальца.

Хадриос аккуратно провел лезвием по сухой, перекрученной коже. Послышался характерный звук вспарываемой ткани. Брэк увидел, как раскрылись края раны.

Из разреза упала в песок одна розовая капля. Только одна.

Хадриос выронил нож. Илана повисла на руке Брэка, почти потеряв сознание. Обливаясь потом, монах теребил свой крест.

Вздрогнув еще раз, Хадриос вновь стал рассматривать страшные останки. Через несколько мгновений, не поворачивая головы, он позвал:

— Есть кто смелый? Идите сюда, я покажу вам кое-что.

Брэк и Поль откликнулись на зов. Подойдя, они увидели, что Хадриос показывает пальцем на пергаментное плечо трупа.

— Видите? Вот три следа, — выдохнул старик.

Действительно, три точки, словно вершины невидимого равностороннего треугольника, отпечатались на коже еще совсем недавно живой женщины.

Брат Поль облизнул губы и предположил:

— Наверное, какое-нибудь животное.

— Нет, это не животное, — прошептал Хадриос. — Ни один хищник, обитающий в пустыне Логол, не может так высасывать кровь и плоть из тела, не повреждая к тому же кожу. Нет, это какое-то дьявольское порождение, какой-то демон, владеющий всей этой пустыней, схватил ее, убил и оставил свой знак. И ведь она предсказала это. Еще ночью она говорила...

Не выдержав, он бросил взгляд на Брэка. Полный невысказанной ненависти взгляд, впрочем тотчас же отведенный в сторону. Отвернувшись, старик дал выход своему горю в безутешных рыданиях.

«Он притягивает зло», — вспомнил Брэк слова старой предсказательницы. Нет сомнения, она имела в виду Брэка. И зло не заставило себя долго ждать. Но откуда оно пришло? Ветер, гнавший песчаную поземку по бескрайней пустыне, не давал ответа.

Наконец Хадриос взял себя в руки. Извинившись за несдержанность, он позволил Илане увести себя. Брэк посоветовался с братом Полем, и вдвоем они решили не трогать останки матушки Миль, пока Хадриос не прикажет сделать то, что сочтет нужным. Брэк приказал Сивиксу и еще двоим погонщикам поочередно караулить тело. Нельзя сказать, что они пришли от этого в восторг, но никто, даже Сивикс, не осмелился перечить.

Уже собравшись уходить, Брэк вдруг заметил еще одну странность — мешок с колдовскими порошками матушки Миль куда-то исчез.

Направляясь к ревущим и рвущимся с привязей животным, Брэк слышал лишь один звук — шелест колышущегося на ветру бескровного тела, повисшего на ветвях. Варвар понял, что этот звук ему теперь не забыть до конца своих дней.

Вскоре после восхода Брэк и Горзоф по приказу Хадриоса навалили груду сухого хвороста под обезображенным трупом. Монах-несторианец что-то бормотал и водил крестом по воздуху. Наконец Горзоф поднес к сухим веткам факел.

Отвратительный запах пошел от погребального костра. От этого запаха Хадриосу опять стало плохо. Лишь два часа спустя караван тронулся в путь. Вскоре солнце вновь скрылось за черными тучами, а людям и животным опять пришлось идти, преодолевая сильный, дующий в лицо ветер.

Действуя где словом, где кулаком, а где и рукояткой меча, Брэк добился того, что погонщики выполняли свою работу более-менее быстро и слаженно... Один Сивикс, как назло, не торопился выполнять приказы. Брэк видел, что глаза маленького человечка полны ненависти. Но варвар решил делать вид, что не замечает этого, и не стал провоцировать Сивикса. Сорвись сейчас кто-нибудь из них — и тогда Брэку придется убить своего противника, а он не хотел еще больше омрачать этот день.

Наступил вечер. Ночь прошла тихо, как и следующая. Пустыня всё так же однообразно тянулась от горизонта до горизонта. Все чаще налетал сильный холодный ветер.

Брэк быстро и без особых трудностей освоил верховую езду на верблюде и нашел такой способ передвижения весьма приятным. Кай и Кайя все так же молча садились каждый вечер у входа в шатер и почти не притрагивались к еде. Но Брэк заметил, что они все же стали бодрее и здоровее с тех пор, как вернулись к какому-то подобию цивилизованной жизни. Один раз он заметил, как Кайя смотрит на него с легкой улыбкой на губах. Сам того не желая, он улыбнулся в ответ. Пятна румянца тотчас же покрыли бледные щеки девушки.

Прошло еще два дня. Караван продвигался вперед. Как-то вечером брат Поль вывел своего мула из цепочки каравана и, обогнав остальных животных, поравнялся с ехавшим на верблюде во главе отряда Брэком. Капитан Горзоф, высматривавший подходящее для ночлега место, черным пятном маячил где-то далеко впереди.

Брэк посмотрел на монаха и сказал:

— Судя по тем братьям из вашего ордена, которых я встречал раньше, осмелюсь предположить, что и вы — хорошо образованный человек.

— Так говорят, — осторожно согласился монах.

— Что убило старуху? Все молчат, словно воды в рот набрали, до того перепугались.

— Может быть, они и правы. В молчании скрывается высшая мудрость.

— Но ведь что-то ее убило. Как знать, не появится ли вновь...

— Что? Какой-нибудь зверь? — Монах обвел рукой пустыню. — Не думаю.

— Тогда что же это было?

— У тебя какой-то обостренный интерес ко всему странному и непонятному. Я думал, что у варваров не столь пытливый ум.

— Ты был прав. Дело не в особом интересе. Просто здравый смысл подсказывает, что лучше загодя узнать побольше о незнакомом противнике. Вот и все. Что скажешь?