Джулиан Мэй - Узурпатор

– Ну и что? – добродушно отозвался Медор. – Война не раньше осени начнется.

– Цыц! – прикрикнул Шарн, мгновенно приняв демоническое обличье скорпиона-альбиноса с просвечивающими внутренностями. Затем он применил к Медору жестокую мозговую коррекцию, и тот, корчась, покатился со стула в траву, весь обляпанный майонезом. – Никому не дано знать, когда начнется Война с Мраком, – проговорил Шарн, вернувшись к нормальному облику. – Ни мне, ни вам. И чтоб я больше не слышал от вас таких разговоров! Даже думать об этом не смейте! Усвоили?

– Да, повелитель! – откликнулись остальные.

За столом короля и королевы Мая вспыхнул факел, возвестивший окончание Лунного Пира и начало Ночи Тайной Любви.

– Ну так облачайтесь в костюмы и напрягите мозги, – приказал Шарн. – Через час найдете нас с Айфой возле майского дерева.

– Вид у тебя, прямо скажем, нелепый, – заметил Кугал. – Но характер отражает.

Куллукет пожал плечами:

– Отчего людей не повеселить?

Выражение его лица не могла скрыть от брата даже маска смерти. Циничную улыбку можно было объяснить идиотскими шарадами, что разыгрывались на танцевальной площадке. Но волнение?..

– Ты меня удивляешь, Дознаватель! Я думал, ты выше банальной похоти.

– Правильно думал. Но сегодня особый случай.

Смерть сложила на груди обтянутые черным крепом руки с нарисованными поверх ткани костями и принялась обозревать открывающуюся перед ней сцену. В музыке звучало эротическое нетерпение; скоро танцующие совсем лишатся рассудка. Молодые, которым не нужны искусственные стимуляторы, уже разбредались парочками по Майской роще. Даже стойкие консерваторы, с неохотой пришедшие на этот маскарад, все больше поддавались атмосфере всеобщей вакханалии. Вон та распутница в костюме красной бабочки – не кто иная, как достопочтенная Морна-Ия. А тучная фигура с головой пантеры, вертящая в танце двух изящных одалисок, очень уж напоминает Властелина Ремесел. В центре событий, разумеется, Эйкен Драм, одетый в двухцветное трико средневекового шута и маску с непристойно длинным носом.

– Послезавтра, – произнес Кугал, – мы назовем его своим королем. Да простит нас за это Богиня! А ведь ты с самого начала был среди главных его сторонников, брат-корректор. Мне это странно. Несмотря на редкие вспышки темперамента, ты всегда отличался завидной рассудительностью. У меня-то хоть завихрение мозгов. Но как ты, старший из всего потомства, мог пойти в услужение к этому человеческому ничтожеству! Все знают, что у тебя с Поданном не было согласия, но чтобы ты в нарушение всех установлений клана Нантусвель переметнулся к первобытному…

Смерть засмеялась:

– О каком клане ты говоришь? Пятнадцать слабосильных братьев и сестер под крылышком Село? Большинство и уцелело-то лишь потому, что их заблаговременно, ранили и препроводили в Гильдию Корректоров. Ну и мы с тобой…

Кугал отвернулся, но Дознаватель явственно увидел, какой ураган бушует у него в голове.

– Да уж, особенно я. Пол-ума, полсилы. Брата лишился как своей половины. Кто не рожден близнецом, тому этого не понять… – Страдание совсем подкосило Сотрясателя Земли: лицо сделалось землисто-серым, он зашатался.

Куллукет взял его под руку, отвел подальше от любовных плясок и усадил возле живой изгороди на мягкие подушки. Кугал дрожащей рукой принял у брата пузырек с лекарством и жадно присосался к нему. Наконец крепкий настой трав принес облегчение, и Кугал слабо улыбнулся.

– А знаешь, брат, я даже завидую той милашке, которой нынче придется вкусить объятий смерти. Выбирай помоложе, если, конечно, сумеешь отбить ее у молодого жеребца. К тому же юным девам едва ли захочется повторить печальную историю твоих девяти жен и тридцати любовниц.

– Я уже выбрал себе подругу на ночь, – ответил Куллукет. – И она об этом знает.

– Тогда ступай, – сказал Кугал Сотрясатель Земли. – Чего с калекой время терять? Утром Бодуругал и другие афалийские корректоры займутся мной. А ты давай наслаждайся Тайной Любовью!

Смерть закивала, махнула костлявой рукой и скрылась в вихре маскарада.

Салливан Танн танцевал со своей нареченной, прекрасной принудительницей Олоной, и в глубине души отдавал себе отчет в том, что лишь мазохистские побуждения заставили его избрать для себя маску винторогой антилопы.

– Не смей с ним ходить! Я запрещаю! Твой отец поклялся мне…

Олона – видение в плаще из летящих лепестков и лилейном головном уборе – взглянула на своего престарелого жениха с шаловливым презрением.

– Отец умер. А желание короля перевешивает запрет городского головы.

– Олона! Дитя мое! Мой нетронутый цветок! Я не пущу тебя!

Она почувствовала стальную хватку его психокинетических объятий. Но ей понадобился один легкий принудительный толчок, чтобы освободиться, а ему осталось только всхлипывать под маской глупой антилопы в нарастающем ритме музыки.

– Отец сговорился с тобой без моего согласия, когда я была несмышленым ребенком. Будь благодарен, что я до сих пор не отказалась выйти замуж за человека.

– Никто не обладает таким, как у меня, психокинезом! – вскричал Салливан Танн.

– Никто, кроме н ег о . Да и ни к чему тебе твой психокинез, такому зануде. Ты слишком рано постарел для своих девяносто шести. Потому, наверно, и струсил во время осады Финии.

– За что ты со мной так? Ведь я люблю тебя!

– Оставь, пожалуйста! – Она как бы ненароком подводила его в танце все ближе и ближе к тому месту, где, кружась над майским деревом, парили в воздухе шут и его леди. – Я догадываюсь, зачем тебе нужна девственница. Не думай, что я не способна ничего понять из тех мерзких книг, которые ты показывал Дознавателю. Тебе и в голову не приходит, что тану умеют пользоваться переводчиком «Сони»… Ну так знай: если ты только попробуешь после свадьбы испробовать на мне один из ваших первобытных трюков – я превращу тебя в желе!

– Дорогая, да я бы никогда…

– Ладно, заткни пасть!

Парочки на танцевальной площадке постепенно собирались вокруг Эйкена и Мерси. На леди Гории была черная полумаска и национальный кельтский костюм, в котором она когда-то проникла через врата времени. Музыканты играли томную мелодию в ритме вальса. Средневековый шут и кельтская принцесса танцевали на расстоянии вытянутой руки. Его мысли были спрятаны не только под длинноносой маской, но и под плотным умственным щитом. Ее бледные губы кривились в понимающей усмешке.

Танец закончился, и они поклонились друг другу. Зазвучали новые ритмы, причудливые, рваные – танцевать под них было невозможно. Бал подходил к завершению, и пары поспешно удалялись в тень.

Олона выскользнула из объятий Салливана Танна и бросилась к Эйкену.