Сергей Фомичев - Серая Орда

Выслушав Сокола, Рыжий некоторое время молчал. Не потому молчал, что был впечатлён рассказом, а потому, что жевал. Лицо его вовсе не выражало тревоги за судьбу княжича или княжества, оно вообще ничего не выражало, словно чародей поведал ему не особенно хитрую притчу, суть которой не показалась Рыжему занимательной или полезной.

— Да… — произнес он, дожевав. — Барыша в этом деле будет не много, а хлопот огребём. Опять ты, Сокол, ради князя стараешься. В прошлый раз по болотам лазили, пиявок кормили… едва ноги унесли. Теперь неведомо куда попадём. От княжьих бед завсегда спины у других ломятся. Ук у нас хоть и не кровопивец, как многие из его племени, но так же и не праведник ведь.

Рыжий считал всякую власть никчёмной и вредной и не любил её, как только умел, а именно чинил шкоду при каждом удобном случае. Соблюдая при этом, правда, священное правило — в своём доме не гадить.

Тарко молчал и не обращал на ворчание товарища никакого внимания. По поводу властителей он сильно не напрягался, потому как считал себя человеком свободным, ни от кого независимым. Но всё же была одна беда — давно и безнадёжно он влюбился в дочь старого Ука Вияну и ради неё готов был на любое, самое безумное и не сулящее никакого прибытка предприятие.

Сокол убеждать Рыжего не собирался. Сказал просто:

— Ты, Роман, такие завёрнутые дела любишь, толк в них имеешь, и мне, я полагаю, поможешь. Не князя если, так нашей дружбы ради.

— Мудрёно это всё, — поморщился тот. — Напоремся неведомо на что.

Но он уже сдался. Да и не мог бы Рыжий отказать Соколу, даже если бы дело и впрямь ему не по нраву пришлось. Только так, поворчал из приличия.

— Лады, — сказал, наконец, он. — Мне надо собрать кое-что, когда выступаем?

— Завтра. Рано утром, — ответил чародей. — Но ты лучше приходи к вечеру. Мало ли что.

Встали затемно. Собранные с вечера мешки и сумы погрузили на лошадей, что прислал накануне князь. Поклажи наготовили изрядно — неизвестно может до холодов будет и не вернуться. Седлали верховых коней. Тоже с княжеских конюшен. Своих-то ни у кого из них не завелось. Сокол прислуги не держал, а самому за животными ухаживать — это же сколько мороки. Рыжий часто отлучался, а Тарко не разбогател ещё, чтобы конём владеть.

Когда солнце встало, появились трое дружинников в доспехах и при оружии. С ними отрок — слуга — не самим же в пути заниматься всякой чёрной работой. Воины поздоровались, но в дом не зашли — ждали в сёдлах. Старшим князь отправил того самого Малка, по прозвищу Заруба — воеводу и правую свою руку. Двое других Соколу тоже знакомы оказались — воины бывалые. Того, что постарше, заросшего огромной бородой, скрывающей половину лица, прозывали Дуболомом за недюжинную его силу. Молодой дружинник по имени Никита, казался рядом с Дуболомом совсем мальчишкой, но, тем не менее, слыл в сотне Зарубы первым рубакой, и воевода брал его всякий раз, когда пахло хорошей сшибкой. Отрока чародей раньше не встречал. Старшие называли его Тишкой и за ровню, судя по всему, не держали.

Оставив дом на пса, чародей не пренебрёг запечатать дверь и сторожевым волоском, прикрепив его к дереву капелькой мёда. Если кого страх не остановит, то стоит татю нарушить волосок, как у нескольких соседей разом вспыхнут тревожные лучины. А соседи не крестьяне какие-нибудь — все сплошь люди ворожбе не чуждые. Так, что вору или прознатчику мало не покажется, даже если каким-то чудом, с псом справится.

Дружинники хмуро наблюдали за вознёй Сокола у двери. Сердились, видно, на князя, что приставил их подручными к чародею. Хотя Сокола они уважали, но всё же не воинская это работа — чародея сопровождать.

— Сперва в Елатьму, — не замечая недовольства, распорядился Сокол. — Встретимся там с одной ведуньей, расспросим её. Она в таких делах больше моего смыслит. Может, присоветует чего…

Дружинники не возразили. Чего теперь трепыхаться, когда на колдовскую дорожку встали. Раньше надо было спорить, с князем. Но тот и слушать ничего не желал. Заруба лишь пожал плечами, одновременно и соглашаясь с чародеем, и снимая с себя ответственность. Остальные нетерпеливо ждали, когда весь отряд разберётся по лошадям.

Сокол держался в седле так, как будто с детства больше воевал, чем чародействовал. Вооружен он был не хуже княжеских ратников — и меч, и кинжал, и самострел, и ещё чего-то в мешке, чего у обычных воинов и не водится. Только в отличие от воинов он отправился без брони — в обычной меховой безрукавке, одетой поверх рубахи. «Старый уже, чтоб тяжесть такую на себе таскать» — пояснил чародей.

Тарко тоже доспеха не надел, а из всего оружия у него имелся лишь меч. Но зато какой! Всем мечам меч. Даже Заруба с Дуболомом поглядывали на юношу с уважением. Ясно было, что не на дороге он меч подобрал. Такое оружие случаем не добудешь.

Рыжий, исходя из мысли, что кашу маслом не испортишь, собрал всё, что смог. В числе прочего и тот самый колонтарь, сделанный на подобие сурьского, в котором он разыгрывал из себя коломенского наместника. В этот раз он его у кузнеца выкупил совсем, ибо не надеялся вернуть целым и невредимым. Рыжую голову прикрывал единственный на весь отряд шлем. Даже Никита оставил свой дома — не в поле отправились, в лес, к чему среди ёлок шлем? Что касается оружия, то Рыжий набрал его немерено. И меч, и секиру (которой он толком и не владел), и копьецо, и лук с добрым запасом стрел, а вдобавок арбалет, и кинжал, и даже аркан привязал к седлу — так на всякий случай. Своим видом — укрой бронёй коня и вылитый крестоносец — парень вызвал у опытных воинов улыбки. Впрочем, они его нисколько не трогали.

— Будет что лишним, вон Тарко отдам, — сказал Рыжий.

— Теперь тебя за князя все принимать станут, а нас как бы охраной при тебе, — рассмеялся негромко Дуболом. Остальные усмехнулись, и Сокол подумал, как хорошо, что хмарь сошла с их лиц. Путь лучше начинать с веселья.

Путешествовать в эту пору было приятно. Теплое солнышко бабьего лета не жарило как в июле, а комары да мошки давно пропали. Ночами, правда, бывало и холодно, но путники ночевать в лесу не собирались.

Шли о-двуконь, ещё несколько лошадей вели с припасами — старый Ук не скупился, предоставил всё необходимое. Одной еды набрали на месяц пути. А ещё шатёр, клетка с голубем, покрывала для лошадей и много другого. А не хватит чего, так серебра достаточно, чтобы купить нужное.

Город остался позади. Возле Напрасного Камня свернули на Елатомскую дорогу. По ней двинулись быстро, без напряжения — путь этот был самым оживлённым во всей Мещере.

Но, прежде всего Елатомская дорога считалась военной, и местные князья следили за ней больше чем за прочими. Кое-где даже подъемы и спуски вымостили камнем или деревом. Такое внимание дороге князья уделяли не зря. Расчёт у них имелся.