Александр Ермаков - Сумерки Зверя

– Воровать опосля войны станете? – Гильда, как обычно, выступала в роли толмача витязевых витиеватостей.

– А то как же? – Загалдели разом. – Разбой, есть введение для вольного люда, не можем мы быть без него. С другой работой не знаемся, других тягот чураемся, другим трудам ненаучены. Так наши обычаи полагают, так с исстари повелось – кому купца трясти, кому закон блюсти. Не нами заведено, не нам порядки менять можно. На том и стоим.

– Стойте. Поймаю, – повешу. – Пригрозила Гильда.

– Воля Ваша. Только до той поры нам всем дожить еще надобно. Супостата скопом осилим, с изменщиками да веропродавцами поквитаемся, опосля промеж себе по ноддовски разберемся. Изловите, мы снисхождения не запросим. А коли ускользнем, на себя пеняйте. Одного зарекаемся и тригон целуем – в землях Вашей Высокородной Милости озоровать не станем.

– Принимаю клятву. – Гильду такое соглашение вполне удовлетворяло. —

– Значит заметано. – Подвел итог Сигмонд. – Договор утверждаем. Однако своеобразные у вас, господа грабители, моральные принципы. Ничем полезным заняться нельзя, а воевать можно. Не очень то логично, мне кажется.

– Так за святое же дело. – С обидой ответил Нахтигалзиф. – Может в потусветьи зачтется. Дык, с другого боку, резня, она завсегда резня. Что под луной на лесной дороге, что в чистом поле при ясном солнышке. Как не верти – все смертоубийство выходит.

– Ну и дела… – Качал Сигмонд головой, когда вошли в город разбойничьи ватаги. – Прям таки «черные корпуса», армия, видишь ли, Рокоссовского.

– Не-а, скорее «Черная сотня». – Полковник Приходько приглядывался к буйным молодцам. Цыкнул зубом, головой мотнул. – Не-а – штрафные батальоны.

Гильда, может в точности и не знала о штрафбатах, но нутрено глубинный смысл солидарно восприняла. Понимающе на Приходьку взглянула. Тот кивнул в ответ, бровь изогнув.

Сигмонд заспинной пантомимы не заметил. Улыбнулся. – А что, «Черная сотня» вполне подходит. Утверждаем.

Гильда с Приходькой плутовато ухмыльнулись, а вслух выразили полное и абсолютное согласие.

Черная сотня по ноддовским обычаям держалась осторонь прочих кланов, но инструкторами разбойники служить согласились. Так и при второй сотне, где Ангел небесный проводил предметно-разъяснительную работу, состояло несколько мужиков в черных килтах.

Заметив Сигмонда с Гильдой Виктор Петрович, перед хозяевами Гильдгарда, еще более раздулся, аж форма затрещала.

– Полк, смирна-а-а! Равнение на лев-у-у-у!

Привычно чеканя шаг двинулся на встречу витязю. В уставных метрах застыл, отдавая честь.

– Товарищ-сударь верховный главнокомандующий, вверенные мне подразделения занимаются тактико-технической подготовкой, согласно утвержденным планам боевой подготовки. Учебные части ополчения отрабатывают удар копьем из положения стоя.

– Вольно, вольно, полковник.

Полковник скомандовал и сам чуточку расслабился.

– Ну как наше пополнение?

– Орлы. Общефизическая подготовка у новобранцев удовлетворительная, но специальная еще хромает. Салажня. Ничего, испражнят гражданский вареник и осолдатеют. Словом в плановые сроки уложимся.

– Ладно, полковник, не буду отрывать Вас от дела. Только, помните, у нас вечером заседание подкомитета Совета Обороны, по вопросу камнеметных устройств. А до этого, неплохо бы нам произвести на стенах предварительную рекогносцировку. Выбрать позиции, предварительно определить сектора обстрела, чтоб мертвых зон было поменьше, да и о фланкирующем огне подумать. Ну и всякое другое, не мне Вас учить.

Вот так готовился Гильдгард встретить супостата.

«…и стоял по всему краю из-за наших грехов и несправедливости великий плач, а не радость. За умножение беззаконий наших привелись на нас поганые, не им Вседержители покровительствуя, но нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел. Такими карами казнят нас небеса – нашествием поганых; ведь это бич всевышний, чтобы мы свернули с нашего дурного пути. Поэтому и обратились праздники наши в плач печали и песни наши в рыдание горестное.

Окаянные эти супостаты сотворили премного горя земле Нодд, за грехи наши, за высокомерие лордов допустилась такая беда. Ведь много было рыцарей горделивых, и надменных, и похваляющихся своей храбростью. И были у них многочисленные и храбрые кланщики, и они выхвалялись ими. Только гордыня не добрую службу служила. Засевалось и прорастало усобицами, погибало достояние Кейновых внуков; в лордовских крамолах сокращались жизни людские. Тогда по земле Нодд редко пахари покрикивали, но часто вороны грякали, трупы между собой деля, и галки свою речь говорили, собираясь летать на уедие».

Уже дымилось на горизонте и конные разъезды сшибались в скоротечных схватках. Город окопался вторым рвом, ощетинился кольями. Истощился поток беженцев и удвоенная стража денно и ночно бдела на городских башнях.

Недоуменно заприметили часовые-вратари изрядный отряд, смело направляющийся к Гильдгарду.

Развевались знамена, протрубил рог сэра Хейгара, лорда Хорстемптонского, опустился мост, принимая нежданное подкрепление.

С высоты донжона похвально оглядывал лорд Хорстемптонский гильдгардовские укрепления. Одобрительно хмыкал, бороду оглаживал.

– Крепко, крепко изготовился, пэр Сигмонд. Можно и прободаться с вероотступниками, можно, как говоришь, «стряхнуть пыль с ушей» Черного и присных его.

– На бога надейся, а сам не плошай. – Пробасил Виктор Петрович.

– Можно. Только задача не из легких окажется. – Скупился словами Сигмонд. Хмурился.

– Так точно. – Заговорил полковник Приходько, словно рапорт отдавал. – По наличествующей информации, противник приближается значительными массами живой силы и техники. Войска обучены, в достаточной мере экипированы, дисциплина и, хм, моральный дух на высоком уровне.

– Ведаю, ведаю. – Сэр Хейгар в присутствии Ангела Небесного испытывал известный дискомфорт. Высокородному лорду, потомку древних кровей, конечно, как простолюдину рот раззявлять, зенки выпяливать не пристало. Однако, все же… Все же стоять рядом с живым небожителем…

С другой стороны отнюдь не эфемерно, не бестелесно эфирное создание. Даже наоборот. Тучен Ангел и плотских утех нимало не чурается. В битве неодолим, за пиршественным столом дюжину гридней перепьет, да и на ложе, о чем все дворовые девки шушукаются, устали не испытывает. Вот стоит непорушно, плечи, что глыбы, ручищи аки дубовые стволины, грудь с винную бочку.

Малыша по холке похлопывает. Один только хряк от тех хлопков удовольственно похрюкивает. Любой рыцарь, длани ангельской не сдюживши, по колени в камень врос бы. Да и с кабаном панибратствовать никто не дерзает. Только Гильда да витязь Сигмонд зверюге указ. А, поди ж, признал хряк Ангела.