Джеральд Старк - Конан и честь империи

Оранжевое пламя заплясало среди вопящих скогров, повинуясь воле гиперборейца.

Магическая атака, последняя надежда защитников крепости, для скогров явилась полной неожиданностью. Словно бы боевое заклятье Крэгана послужило сигналом и для придворного мага аквилонского владыки, спустя мгновение на заметавшихся оборотней набросились уже знакомые им рои пурпурных искр, творение Озимандии. Убивать магия Озимандии не умела, но пурпурное мерцание, похоже, жалило не хуже целого улья взбесившихся шершней.

Те скогры, которых охватывал рой, сразу теряли интерес к схватке и с воплями пускались в поспешное бегство. А в тот самый миг, когда битва заколебалась на грани между победой и поражением осажденных, в бой вступил последний резерв. Два десятка Черных Драконов во главе с самим Аквилонцем устремились на стены. Увидев в первых рядах словно вышедшего прямиком из легенды могучего киммерийца, чья великолепная секира сеяла среди оборотней страшные опустошения, воспряли духом и те, кто только что готовился, к худшему. Бой закипел с новой силой, но теперь уже скограм приходилось туго.

Атакованные со всех сторон, оборотни не выдержали. Та часть, что в их сознании была от зверя и жаждала крови и убийств, теперь вопила в испуге и призывала к бегству. Так стая волков, умело и безжалостно способная затравить раненого или обессилевшего лося, отступается от своей жертвы, если добыча сильна и готова защищаться до последнего. Один за другим твари исчезали между зубцами крепостной стены, и наконец поле битвы осталось за людьми – в постепенно меркнущем магическом свете видно было лишь, как последние твари удирают к посадским строениям, и лучники пускали стрелы им вслед.

Крепость выстояла, однако победа далась людям недешево. Около сорока человек погибло, почти все, кто участвовал в отражении ночного штурма, получили ранения разной степени тяжести. Уцелевшие уносили раненых, тела убитых складывали рядком вдоль стены под холстиной. Трупы скогров отправляли прямиком в крепостной ров. Вольда отыскали среди павших. Бомбах, присев на ступеньку лестницы и болезненно морщась, промывал длинную рваную рану на левом плече.

Понесли потери и аквилонские Черные Драконы. Конан же не получил ни единой царапины, хотя его кольчуга и лезвие секиры были густо забрызганы темной кровью. Едва нестройный победный клич отзвучал над отвоеванными Снежными воротами, киммериец жестом подозвал оказавшегося поблизости гвардейца и коротко приказал:

– Озимандию ко мне, бегом!

Впрочем, маг и сам уже показался из двери, ведущей в Медвежью башню, и зашагал, торопясь, через двор, заполненный снующими людьми. Магические светильники, израсходовав до конца свою силу, бесшумно растворились в ночном воздухе, но даже при слабом свете факелов было заметно, как бледен и расстроен старый маг и как судорожно стиснуты его пальцы на неизменном посохе. Бомбах, старавшийся все узнавать из первоисточника, наскоро затянул зубами узел на грубой повязке и переместился поближе к владыке Аквилонии.

– Ваше величество… – еще издалека заговорил Озимандия, но варвар сам пошел к нему навстречу, приговаривая:

– Знаю тебя, старый скромник, даже и не думай оправдываться, поработал на славу. И свет, и все остальное. Если б не ты… Но, великие небеса, какого змея ты тянул до последнего? Боялся угодить по своим, что ли?

Лицо Озимандии отразило сложную гамму чувств – облегчение, радость, но более всего смущение. Маг замялся и развел руками:

– Ваше величество, я… Эта магия… Словом, не меня нужно благодарить. Я-то растерялся так, что в первые мгновения все из головы вылетело, и потом, я ведь совершенно не владею смертоносным волшебством… Ну, возможно, чуть-чуть магией Четырех Стихий, но настолько немного, что этим не убьешь… А то, что мы видели, это же в чистом виде боевая магия, притом весьма мощная…

– Постой, – оборвал киммериец. – Ты что несешь? Я же видел, в каком состоянии стигийка, она сейчас ложку сама не поднимет. Больше магов в Цитадели нет. Если не ты, то кто тогда? Моя жена? Или, может, достойный служитель Митры, чье любопытное ухо торчит у меня за спиной?

– Есть тут еще двое, – нехотя проворчал Бомбах, делая вид, что занят повязкой. – Да вам про них ведомо, ваше величество. Колдуны гиперборейские, арестованные чернокнижники, что по приказу короля Эклинга и ширрифа, светлая ему память, содержатся в башне. Вернее говоря, уже не содержатся, потому как вон один из них, самый из двоих опасный, сюда идет. Готов голову прозакладывать, будет в помощники набиваться. И хотя, вроде как, мы все много чем ему теперь обязаны, от меня он только одной благодарности дождется – шестопером по темечку.

2 день Второй летней луны.

Вот чем всегда гордилась Зенобия Канах, так это умением не терять самообладания в любой ситуации и тем нехитрым обстоятельством, что еще никогда в жизни ей не доводилось падать в обморок. Однако внезапная череда жутких испытаний и стремительно меняющихся обстоятельств все-таки одержали верх над аквилонской королевой. Дженна провалилась в тягостный полусон, где действительность причудливо мешалась с пугающими картинами бегства с гибнущей Ярмарки.

Проснувшись, она какое-то время растерянно соображала, где находится. В полутьме, едва разгоняемой теплящимся очагом и смутными вспышками удаляющейся грозы за окном ей удалось рассмотреть обстановку комнаты и признать в ней покои, отведенные Эртелем высоким гостям из Аквилонии. Видимо, ее принесли сюда, уложили на кровать и заботливо накрыли тяжеленным меховым покрывалом, под которым она едва не задохнулась. Прислушавшись и пошарив вокруг руками, Дженна наткнулась на соседа по несчастью. Свернувшись клубком, рядом лежал кто-то маленький, еле слышно постанывавший в тяжелом сне, наверняка вызванном маковым отваром. Зенобия сдавленно чихнула от приторно-сладковатого запаха, окончательно приходя в себя и безошибочно узнав в спящем ребенке собственную дочь. Значит, тут побывал какой-то лекарь, позаботившийся о Ричильдис. Остается только выяснить, где находятся остальные члены Семейства, сиречь Конан и Лаэг…

Дженна с трудом выбралась из-под огромного покрывала и, пошатываясь, добралась до узкого окна. Сквозь мелкие цветные стекла разглядеть что-либо толком не удалось, а открывать раму она не решилась – кто знает, что сейчас творится в замке. Чудо, что им удалось вернуться сюда живыми.

Резная двустворчатая дверь упрямо не желала поддаваться усилиям толкавшей ее женщины, заставив Дженну не на шутку встревожиться – уж не заперт ли засов снаружи? Вдруг она и Диса находятся в плену?