Джеральд Старк - Путь героев

Конни оглянулся на своих попутчиков, запоздало понимая: возможность управлять событиями давно потеряна, их несет прихотливое течение судьбы. Остается положиться на собственное везение, держать голову высоко поднятой и по возможности тщательно обдумывать каждое слово. Он стремился попасть в Рабиры и добился своего.

Убраться бы теперь отсюда живыми и невредимыми…

Легкомысленная болтовня утихла – сопровождавшая наследника короны Аквилонии молодежь помнила о своем долге и о том, как надлежит действовать в случае, если события примут скверный оборот. Обе девушки и бесполезный в возможной схватке месьор Делле оказались в кольце охраны, а Ротан и Эвье заняли места чуть позади Конни.

– Слышите ли вы скрежет поворачивающихся жерновов истории и яростный скрип перьев хронистов? – с язвительным смешком вопросил Коррент-младший. – Впервые за несчитаные столетия отпрыск правящего дома Аквилонии посещает Рабирийское княжество… Ротан, кто в случае необходимости будет герольдом короны – ты или я?

– Лучше ты, – буркнул Ротан, вглядываясь в трепетавшее на ветру знамя. – Конни, может, в нас играет азартная кровь наших отцов, которым вечно не сиделось на месте? Тогда им придется признать – в своей тяге к авантюрам отпрыски зашли дальше. Сюда им наведаться все-таки не довелось… Ага, полотнище двучастное, слева лазурное, справа серебряное. На серебряном поле черная то ли башня, то ли крепость, а слева какой-то зверь…

– Единорог, – первым углядел Коннахар. – Золотой единорог. Интересно, мы зрим личный символ встречающего или герб страны?

Он шлепнул игриво фыркнувшего коня по шее поводьями и поехал вниз по склону, через луг, навстречу ожидающим его таинственным созданиям. Копыта лошадей с хрустом ломали молодую, сочную траву. Страха Конни не испытывал, лишь разгорающееся любопытство и опасение по недомыслию порвать тончайшие нити, только начавшие связывать загадочный край с остальным миром. Еще он пытался вспомнить, кто, согласно этикету, владеет правом первого слова – гость или хозяева?

Сложный вопрос разрешился сам собою. Когда принц Аквилонии добрался до узкого ручья, один из рабирийцев заговорил, обращаясь исключительно к Конни:

– Приветствуем наших гостей. Люди не часто навещают нас, но мы постараемся, чтобы наш край не показался вам негостеприимным… Можете пересечь Границу.

С последним словом по неглубокой воде и береговым зарослям пробежала быстрая, еле заметная рябь. Воздух на мгновение колыхнулся, наполнившись еле различимыми человеческим глазом радужными искрами. Гнедой жеребец под Конни захрапел, попятился, но, набравшись Духу, с чрезвычайно целеустремленным видом миновал ручей, подняв маленькое облако брызг. Других странных ощущений молодой человек не уловил, разве что мимолетное влажное прикосновение холодного ветра. Значит, так и выглядит пресловутая Незримая Стена? На первый взгляд, преодолеть ее довольно просто, но кто знает, верно ли это на самом деле? Файдит Зингарец в свое время не сумел осилить преграду, которой даже коснуться-то нельзя!

– Зовите меня Лайвел, – ровным, обманчиво-невозмутимым тоном продолжал встречающий, сопроводив речь коротким, полным сдержанного достоинства кивком. Говорил он на здешнем наречии, родившимся из смеси пуантенского с аквилонским, и в его словах звучал отчетливый гортанный акцент уроженца Полуденного Побережья. – По людским представлениям, я считаюсь управляющим здешнего края. Мне поручено сопроводить вас и ваших спутников туда, где для вас приготовлено жилье… и по мере моих скромных сил отвечать на ваши вопросы.

Последнее было добавлено после легкой заминки. Конни счел, что гулю не по душе нахальные чужаки с полуночного берега Алиманы, однако личная неприязнь не помешает Лайвелу выполнить возложенную на него обязанность.

К слову, о поручениях…

– Благодарю, – вполне искренне отозвался Коннахар, гадая, далеко ли еще придется ехать и означает ли встреча с управляющим маленькой частью Рабиров, что в недалеком будущем сюда должен пожаловать некто, кому подвластен месьор Лайвел? – У меня, кстати, есть письмо, предназначенное вам.

Послание Золотого Леопарда перешло из рук в руки. Лайвел, даже не потрудившись взглянуть на пакет или вскрыть его, сухо прищелкнул пальцами, вырвав одного из цепочки своих сопровождающих. Последовал совершенно невразумительный для гостя обмен короткими фразами, и обремененный нетяжелой ношей посланец умчался в сторону леса.

«Гм, – озадаченно произнес про себя Конни, запоздало понимая, что стоило бы поподробнее расспросить Просперо о содержании пакетов. С другой стороны, разве есть у него основания не доверять Пуантенцу?.. – Ладно, пусть все идет своим чередом. Непоправимых ошибок мы пока не совершили, а дотошные расспросы обождут».

Сопровождающие аквилонского принца тем временем благополучно одолели ручей (пара заартачившихся лошадей и едва не свалившийся с седла мэтр Делле добавили переправе необходимую живописность) и Майдельт яростной жестикуляцией разместил подчиненных и подопечных в надлежащем сообразии. Снова пропели низкие голоса рожков, и кавалькада двинулась в путь – напрямую, через холмы, по сухой песчаной почве, затянутой сетью густого зелено-серебристого мха.

Первую четверть лиги приезжие откровенно глазели по сторонам и украдкой косились на сопровождающий эскорт, наверняка выискивая не раз описанные в страшных летописях признаки рода кровопийц и заранее догадываясь, что ничего подобного не увидят. О каких легендах может идти речь, если прямо сейчас грубейшим образом попиралась главная из них, утверждавшая, будто гули не переносят солнечного света? Отряд то и дело пересекал обширные поляны, исчерченные полосами света и тени, но для обитателей Рабиров, похоже это не имело ни малейшего значения.

Мысленно Конни сравнил нынешних попутчиков с теми рабирийцами, которых он знал – Айлэ, ее матушкой Меланталь, Рейениром да Кадена из Кордавы и его знакомыми, изредка бывавшим по делам в Тарантийском дворце. Единые черты прослеживались вполне отчетливо: невысокий рост, впечатление хрупкого сложения, быстрые, порой нарочито резкие движения. Кажущиеся для непривычного человеческого взгляда поначалу чрезмерно красивыми лица со слегка вытянутыми к вискам глазами, узкими губами и бледной до матовости кожей. В Тарантии даже завистники признавали: Айлэ Монброн пусть своеобразно, но удивительно хороша собой. Что, коли здесь она считается обычной простушкой? Тогда мужской части кортежа наследника Аквилонии угрожает нешуточная опасность…

К облегчению Конни, настороженно-вежливое молчание, туманным облаком висевшее между приезжими и хозяевами, начинало рассеиваться. Благодарить за услугу следовало Лиессина Майлдафа, без устали трепавшего языком и постепенно умудрившегося втянуть в разговор как людей, так и рабирийцев. Даже казавшийся бесстрастным и сосредоточенным только на выполнении доверенного ему дела месьор Лайвел в пол-уха прислушивался к долетавшей сзади довольно оживленной беседе. Самому Коннахару разговаривать не хотелось, но стремление выглядеть в глазах местных обитателей вежливым одержало верх и молодой человек поинтересовался значением символов, украшавших лазурное с серебром знамя Рабиров.