Мэтью Стовер - Клинок Тишалла

Единственным клочком сопротивления, за который цеплялась Пэллес, был далекий и отчаянный крик ее дочери.

– Ах да. Вера. Один писатель из нашего мира – Нашего мира – представил данную проблему следующим образом: если бы мучительная смерть одного невинного и безобидного индивида могла обеспечить процветание и счастье всего человечества, то как поступила бы ты? Это загадка только для смертных. Для богов ответ ясен. Однозначно ясен. Ты найдешь его в истории, в какой бы век ни посмотрела: Аттис, Дионис, Иисус Христос – искупительные жертвы за род людской, как их не зови .

– Но Вера…

Пэллес почувствовала ярость.

– Она моя дочь!

– Милая девочка, это ты отдала ее для пыток. Мы просто используем инструмент, который ты создала для нас.

– Вера? Тс-с! Не плачь, моя милая, я здесь. Все в порядке.

Однако Вера продолжала рыдать. Прежде всего она была маленькой девочкой – еще одной жертвой в бесконечной литании по невинным душам, замученным богом. «Двумя богами, – подумала Пэллес. – Слепым богом и мной».

Она могла спеть для Веры человеческую жизнь, но вместо этого спела свой собственный сон: о полном и идеальном союзе с тем, кого она любила. В ту пору она не понимала жестокости своих поступков.

«Откуда мне было знать?»

Внезапно внутренним зрением она увидела Ма’элКота во всем его величии: точеное лицо, чудесные волосы, могучая грудь и мускулистые плечи. Она всегда восхищалась прозрачной чистотой его синих глаз и благородной линией бровей. Рядом с ним стояла Вера – нагая и плачущая. Они оба были связаны необъяснимым образом, суть которого она не могла постичь – как будто руки Веры слились и сплавились в объятиях Ма’элКота.

– Ей не нужно так страдать. Это ты продлеваешь ее муки. Ты можешь уберечь ее от боли. Прямо сейчас! Тотчас же!

– Я могу спасти ее?

Ма’элКот протянул руку к Пэллес. Он предлагал ей мир и дружбу. Союз.

– Тебе лишь нужно принять нашу руку , – ответил он.

Пэллес Райте отвернулась. Она даже не знала почему.

– Прими ее , – настаивал образ Ма’элКота. – Неужели страдания дочери так мало значат для тебя? Прими нашу руку, и мы потеряем интерес к ребенку. Нам больше не нужно будет мучить ее .

Возможно, она прожила с Хэри слишком долго. Возможно, в этом была причина.

– Ты не можешь отказаться .

Образ дрогнул и покрылся рябью, словно отражение в котле с закипающей водой. На миг классически красивые черты Ма’элКота уступили место другому лицу. Она увидела вытянутый череп с морщинистой пергаментной кожей, усеянный бледными струпьями и темными пятнами гнили. Кривые зубы были покрыты серо-коричневыми точками. Глаза блестели от лютого и безграничного голода, который ужаснул ее.

– Да, некая часть нас желает, чтобы девочка страдала. Любовь к насилию так же человечна, как любовь матери к своему ребенку. Но когда ты примкнешь к нам, твои желания окрасят Нашу волю. Ты должна была понять эту истину после слияния с рекой. Разве твоя воля не повлияла на ее песню? Присоединяйся к нам .

Пэллес заплакала.

– Я не могу.

Слепой бог показал ей девочку лет восьми, которая крадучись шла по аллее за многоквартирным рабочим общежитием в Манхэттене. Грязной ручонкой малышка размазывала сопли по губам и надсадно кашляла. Мелкая серая морось жгла ее кожу и оставляла волдыри на голой шее.

– Неужели при виде этой девочки ты можешь сказать, что у нее нет права на чистый воздух? Нет права на хорошую еду? Почему она не может быть свободной и счастливой?

Малышка перебралась через кучу мусора и, увидев на земле куриную ножку с остатками мяса, заплакала от радости.

– Я служу реке, – нерешительно ответила Пэллес. – И не отвечаю за эту девочку.

– Нет, отвечаешь. Теперь ты знаешь о страданиях ребенка и можешь спасти ее от бед. За какое преступление ты хочешь приговорить ее к жалкой жизни? Ты же знаешь, какая судьба уготована ей .

– Она живет в том мире, который создал ты!

– И мы принимаем ответственность за это. Мы делаем все, чтобы изменить ситуацию. А что отстаиваешь ты?

Она призвала образ верховьев Великого Шамбайгена, каким это место было до строительства железной дороги в Кхриловом Седле: кристально чистые источники среди мшистых камней и величия Божьих Зубов. Пэллес добавила к ним зеленое море девственного леса ниже горных склонов, орла, парящего в небе, и рычащего гризли, который поймал лосося…

– Ну, милая девочка, что за пустые отговорки. Взять хотя бы медведя. Представь на миг, что твой медведь угрожает жизни маленькой девочки. Ты убила бы его без колебаний.

Она боролась с отчаянным упорством.

– Разве я натравила на мир твои безликие миллиарды?

– Они не безликие. Ты ошибаешься. «Безликие миллиарды» – просто фраза или слоган, который ты придумала, чтобы обезличить их – сделать абстрактными и уготовить им отвратительные судьбы. Они не абстракции. Каждый из этих людей любит и ненавидит, плачет, когда его бьют, и смеется, когда счастлив. Они живые существа. И у каждого из них есть свое «я». Ты могла бы объяснить им в двух словах, почему они должны задыхаться и умирать на остатках разграбленной Земли?

– Только не притворяйся, что тебя это заботит!

– А знаешь, нас это заботит. Ты можешь почувствовать нашу печаль. Любой из них это частичка нас. Как же мы можем не заботиться? Мы тревожимся об их будущем так же, как и они.

Она не знала, что ответить. Даже в своем новом образе Ма’элКот сохранял безупречную логику. Пэллес не могла представить гибели десяти миллиардов людей ради медведей, лосей и деревьев. Но она по-прежнему сопротивлялась, не зная причин своего упрямства. Возможно, все объяснялось тем, что Поднебесье было таким красивым, а Земля такой… безобразной.

– Это от того, что мы были слишком молоды, слишком слепы, чтобы создать ее правильно. Поднебесье не повторит судьбы Земли .

Перед ней расцвело видение: город, красотой превосходивший Афины золотого века и затмевавший величественный Рим; город, объединивший в себе лучшие черты Лондона, Парижа и Санкт-Петербурга; город с изяществом Ангкор-Вата и величием Вавилона.

– Даже эти медведи, о которых ты так заботишься, все твои деревья и живые существа, ползающие и ходящие по земле, плавающие в водах и парящие в воздухе, – все они могут сохраниться .

И везде, куда бы она ни смотрела, мир был покрыт лесами и садами, полосами прерий и гибкими руслами серебристых рек.

– Поднебесье не будет второй Землей. Вместе мы в силах сделать ее новым Эдемом: где женщины будут рожать в наслаждении, где мужчинам не придется поливать поля горьким потом. Где все живущие и приходящие в жизнь обретут благоденствие и мир .