Пантелей - Принцепс

Почти месяц Ричард провёл в Басре, занимаясь подготовкой экспедиционного корпуса. Бывший «Строительный» легион был расформирован, разделён на два, получивших названия «Индский» и «Гангский», которые пополнили до списочного состава эфиопами и начали дрючить от рассвета до заката. Впрочем, особого недовольства у легионеров не возникало, ни у европейских, ни у африканских. Все они были ветеранами и отлично понимали, что от слаженности действий подразделений зависит их собственная жизнь, к тому-же всем им, после победы была обещана премия в размере двух годовых жалований. Брахман Веруна, чрезвычайный и полномочный посол махараджи Кулоттунга Чола III, обещал даже больше, много больше, но много не всегда хорошо. У Ричарда, включая эти два, под командованием теперь состояли восемь легионов, и излишне баловать самые «зелёные» из них, только за то, что им повезло оказаться в нужное время в нужном месте, было неразумно. Нет, от вознаграждения он не отказался, но всё, что махараджа выплатит сверх оговорённой суммы, будет честно поделено на все шесть легионов, тянущих лямку войны в не таких богатых местах.

Пять тысяч «верблюжатников» Принца-Бастарда тоже нуждались в переподготовке, но её можно было провести только на месте, объездив новый четвероногий транспорт и научившись за ним ухаживать, поэтому их отправили самыми первыми, ещё до Рождества Христова. Когда-то набранное из ассирийцев подразделение, к настоящему моменту представляло из себя настоящий интернационал, в который с удовольствием вступали и европейская христианская молодёжь, пока не заслужившая золотые шпоры, и молодёжь берберов-язычников, успевшая понять, что за пределами родовых стойбищ тоже есть жизнь, при этом гораздо более интересная.

Самая большая проблема была с отправкой коней для панцирной рыцарской кавалерии, поэтому её численность ограничили всего тысячей всадников, отправив табун из двух тысяч коней пешим ходом к дельте Инда, откуда их уже возьмёт на борт флот вице-адмирала Анри де Грасье.

Свои десять тысяч лёгкой кавалерии Хорезмшах отправлял без лошадей, нужные для них найдутся и в Индии, поэтому его флот взялся перевезти почти тысячный инженерный корпус и тысячу двести артиллеристов с двумястами пушками и припасом к ним.

Стоит отметить, что хоть на западе Африки и Испании война крестоносцев с мусульманами империи Альмохадов до сих пор продолжалась, тех арабов, мусульмане Востока своими уже не считали. Подданные Хорезмшаха были персами, узбеками, таджиками, пуштунами и белуджами; а великого султана Конии тюрками; к тому-же многие из них успели повоевать с христианами в одном строю при освобождении сначала Самарканда от каракиданей, а затем и Аравии от бандитов всех мастей и национальностей; так, постепенно, шаг за шагом, прежде непримиримые враги прониклись друг другу искренним уважением. К тому-же принятый с обеих сторон закон, что за преступления против иноверцев следует вдвое более тяжкое наказание, а если оно совершено именем Бога, то преступник просто зашивался в только что снятую свиную шкуру и топился в выгребной яме, способствовал рождению братства по оружию. В обеих армиях от непримиримых фанатиков старались избавиться как можно скорее. Самым простым и радикальным способом – отделением дурной головы от дурного тела.

Кроме того, этот закон принёс пользу и самим мусульманам, поскольку под него попадали разногласия между шиитами и суннитами. Граф Абу Мансур, надзирающий за Меккой и Мединой, Старец горы (хотя какой там старец в пятьдесят то шесть лет), хоть и возглавлял наиболее радикальную ветвь шиитов – исмаилитов-низаритов, закона придерживался строго. Свиных шкур, по понятным причинам, его подчинённые не касались, но в дерьме топили всех мерзавцев без жалости и оглядки на приверженность к определённой ветви Ислама. Причём и сунниты, и шииты сами казнили своих преступников. Это называлось справедливостью, и как ни странно, но постепенно справедливость стала более почитаемой, чем любая из религиозных догм. Пока только воинами, даже не всеми, а ветеранами, но лиха беда начало. Самое важное – сделать первый шаг в правильном направлении, второй будет легче, дальше пойдёт, а потом и побежит. Как подрастающий ребёнок.

Покрутившийся внутри этой готовящейся к подвигам военной машины, Людовик Капетинг запросился в Индию. Снобом он стать не успел, поэтому запросто общался с простыми воинами, в основном, конечно, с ветеранами, которым льстило такое внимание приёмного сына самого Львиного Сердца. Нет, пацану не врали, приукрашивать свои подвиги свойственно только молокососам. Ветераны рассказывали правду, что война – это в основном тяжкий труд, по самые уши в грязи, а ещё похороны друзей. Завтракаешь утром вшестером, обмениваясь шутками, а вечером сидите уже втроём, или вдвоём и кусок в горло не лезет, не смотря на прошедшую битву и одержанную победу. Но Людовика это не испугало, в юности жизнь не воспринимается чем-то ценным, она просто есть, длинная и ужасно медленная.

– Отец! Отпустите меня пожалуйста в Индию. Герцог Людовик согласился принять меня в свою свиту.

– Ни в коем случае, Луи. Герцог «Геноцид» – это самый худший наставник для вас. Он сам ещё ребёнок, которого нужно воспитывать. Он умеет только убивать, и пока упивается этим умением. Мне, в общем-то всё равно, что он сотворит там в Индии, но вас я с этим маньяком-убийцей не отпущу. Я найду вам гораздо лучшего наставника. Весной начнёт свою кампанию граф Лестер. Мудрый и благородный Роберт де Бомон. Мы с вами присоединимся к нему, а если он согласится, оставлю вас у него до самой победы. Мне не нужен ещё один мясник, их у меня и без вас хватает, мне нужен мудрый монарх, который понимает цену каждой капле пролитой крови. А «Геноцид» может научить вас только одному – убивать. Он ведь пока и сам ничего другого не умеет.

Людовик де Блуа был третьим из вассалов Ричарда, к кому приклеилось постоянное прозвище. Рауль де Лузиньян когда-то стал «Диктатором Рима», его старший брат Ле Брюн «Фараоном», и вот теперь Луи де Блуа «Геноцидом». Никто не понимал, что означает это слово, но звучало оно угрожающе, а потому невольно внушало уважение. Всем, кроме, разумеется, самого короля.

Закончив дела в Басре, Ричард рекой отправился в Багдад. Интересно было посмотреть на ещё один общий христиано-мусульманский город. Багдад, в отличие от Басры не разочаровал. На левом берегу Тигра строился симпатичный мусульманский город, через реку протягивался мост, ни одна из мечетей старого Багдада не была передана христианам, которым, впрочем, не запрещалось строить в городе свои храмы. Король Нового Сиона злостных хищений из казны не обнаружил, а поэтому обошлось без показательных экзекуций.